Хопи, другое индейское племя, имеет репутацию очень мирного. В их культуре высшим благом считается социальная гармония. Но когда хопи хочет объяснить болезнь, смерть и подобные им несчастья, он, как и навахо, говорит, что среди его соседей есть ведьмы.
Индейцы хопи знают об опасности, которую представляет собой зависть. Их главное правило – никогда не бахвалиться и не хвастаться. Люди могут украсть вещи хвастуна и начать колдовать[41]. Идеальный хопи, по сообщениям нескольких информантов, осуждает зависть как бесполезную эмоцию. Предполагается, что он прогоняет завистливые мысли[42]. Хопи считают достойным зависти то же, что и другие: «Человек завидует другому, потому что у того больше денег и лучше дом»[43]. Или: «Твое сердце болит из-за человека, который имеет больше, чем ты. Ты говоришь: «Это должно принадлежать мне»». В языке хопи есть слово unangtutuiqa, которое буквально означает «у него болит сердце» и переводится американскими этнологами «завистливый, ревнивый»[44]. Индейцы зуни разделяют с хопи отвращение к конкуренции и открытой агрессии и жертвуют личностью ради коллектива. Но это не устраняет зависть. И очень бедных, и очень богатых зуни могут подозревать в колдовстве. Постоянная угроза оказаться обвиненным в колдовстве служит для поддержания социальной комфортности. Неоднократно отмечалось сходство между европейскими историями о колдовстве и историями зуни.
Обманутого мужа или любовника в легендах зуни описывают не как человека, дышащего местью, исполненного ненависти к сопернику, а как того, кому нестерпимо то, что он один должен быть несчастен: все племя, все его члены, виновные и невиновные, должны разделить его участь. В сказаниях зуни прямо говорится, что лишившийся счастья муж желает, чтобы никто другой не был счастлив. И когда зуни, который думает, что его обманули или что с ним несправедливо поступили, погружается в мечты, он обычно грезит о том, чтобы другие страдали так же, как он. Покинутая жена может желать, чтобы заклятые враги ее племени, апачи, напали на деревню и разрушили ее[45].
В Северной Америке были некоторые племена индейцев, у которых этнологи обнаружили на редкость мало общего страха перед колдовством, но которые тем не менее считали, что главные ценности их жизни находятся под угрозой. Например, жившие в открытых прериях команчи были воинственным народом, а роль агрессивного воина отводилась мужчинам от 20 до 45 лет. Если старому человеку не удавалось успешно адаптироваться к образу жизни мирного старца, его подозревали в завистливой магии. Его даже могли убить родственники кого-либо, кто подозревал его в колдовстве. Понятно, что команчи вообще благоволили в качестве вождей тем, кто не особенно отличился воинскими подвигами в юности и поэтому вряд ли будет сожалеть о своей прошедшей молодости.
В