«Присосавшиеся», стыдливо склоняя головы, что-то усердно строчили в разномастных блокнотах.
– Тьфу, ты, мать его! – в сердцах выругался Борченко и выключил телевизор. – Клоуны несмешные и гнилостные. Уже лет восемь-десять подряд одно и то же болтают. Слов много, а конкретных дел – полный ноль. Доиграются, блин горелый, до очередной Революции. Тем более что 2017-ый знаковый год на дворе…
Камера изолятора временного содержания напоминала – своими геометрическими параметрами – школьный пенал. То есть, была длинной и очень узкой, пятнадцать метров на три с половиной.
Вдоль правой стены были выставлены в ряд двухэтажные обшарпанные нары. В дальнем торце помещения наблюдалась светло-бежевая старенькая ширма. Бетонный пол был загажен и заплёван донельзя. Ну, и воняло – не приведи Бог.
«Обычный зачуханный гадюшник», – мысленно усмехнулся Сергей. – «Впрочем, здесь ещё ничего, жить можно. К примеру, в никарагуанской тюрьме было многократно хуже. Духота страшная. Плюс сорок пять, причём, при отсутствии кондиционера. Буро-коричневая вода на стенах. По полу безостановочно сновали – туда-сюда – серо-чёрные крысы и рыжие тропические тараканы. Б-р-р-р! Как вспомню, так вздрогну…».
На срединных нарах, испуганно вздрагивая, сидела троица молоденьких – лет по пятнадцать-семнадцать – парнишек. А рядом с нарами гнусно пересмеивались две мрачные приблатнённые личности. Один – тот, что пониже – был обрит на лысо и обнажён по пояс. Мускулистый торс лысого арестанта был густо испещрён тёмно-синими татуировками. Второй деятель был худ, костист и усат.
– О, ещё один потенциальный петушок прибыл! – обрадовался усатый. – Ты же, Костян, не любишь малолеток? Типа – предпочитаешь взрослых дяденек?
– Предпочитаю, – насмешливо и похотливо оскалился лысый. – Ты, Сизый, угадал, – начальственно подмигнул Сергею: – Как зовут тебя, земеля сексуальная?
Хрусталёв не стал тратить время на пустые разговоры. Молча – кошачьей походкой – он подошёл к живописной парочке. Удар, пирует, удар. Правка ребром ладони.
Пристроив два неподвижных тела на ближайших к входной двери нарам, Сергей подошёл к пацанам и представился:
– Хрусталёв Сергей Сергеевич. Можете именовать меня – «дядей Серёжей».
– Егор, Мишка, Артём, – вразнобой откликнулись мальчишки.
– А ты, дяде Серёжа, не перестарался? – уважительно моргая длинными ресницами, спросил белобрысый Егор. – Капитан Борченко будет сердиться…
– Ерунда. Ничего страшного не случилось, – заверил Хрусталёв. – Во-первых, я Борченко знаю уже давно. Помню, как он ефрейтором