– На бирже, на бирже! – в голосе человечка явная травма от такого грубого незнания Гейнца. – Да разве акции такого гигантского предприятия будут продаваться на бирже? Их продают через банки, и это – тайна из тайн.
– Тайна из тайн, а тебе вот известна, – смеется Гейнц.
– Еще как известна. Мой родственник, вернее, двоюродный брат мужа сестры моей жены, работает в одном из банков, и не просто сидит у окошка кассы, а кое-что повыше. Он – родственник жены Габриеля Штерна, которая, и ты об этом тоже не знаешь, дочь простолюдинов. Точнее, дочь привратника отцовской конторы. По этому поводу когда-то разразился большой скандал. И нечему тут удивляться. Этот Габриэль шествует по жизни от скандала к скандалу, и один из них – то, что он женился на дочери привратника. Тебе неизвестно то, о чем шепчутся по углам. Короче, что отец Габриеля не… в общем, мать его в молодости…
– Господи! – сердится Гейнц. – Что за пустая болтовня? Ты действительно полагаешь, что сказанное двоюродным братом мужа сестры твоей жены меня интересует?
– Ах, – роняет «вечный банкрот» голосом оскорбленного человека, – эти молодые считают себя умнее всех. Ты имеешь право верить или не верить. Мне известно то, что мне известно. Акции он продает. Это факт.
– Но почему? Что за причина продавать акции одного из самых процветающих предприятий?
– Процветающих, – подтверждает «вечный банкрот», – весьма процветающих. Но человек он странный.
– Может, он болен?
– Болен? Я сегодня уже спрашивал Филиппа о его здоровье. Доктор говорит, что у него отличное здоровье. Нет. В общем-то, ты ведь не знаешь, о чем шепчутся по углам.
– Филипп, – удивляется Гейнц, – что знает Филипп о Габриеле Штерне?
– А-ха. Вот о чем я и говорил: ты не умнее всех и не знаешь всего. Тебе не известно то, что известно мне: Филипп и Габриель вместе создают комитеты сионистов.
– И что сказал Филипп? – иссякает терпение Гейнца. – Может, прекратишь эту болтовню?
– Болтовню… – прекращает разговор «вечный банкрот» с человеком далеко не умным. – Ладно, я тебе уже сказал: Филипп уверен, что Габриель абсолютно здоров.
– Господин! Господин! – возникает перед ними Бумба.
Он кружится среди гостей, то забегает вперед, то возвращаясь в хвост компании, вступая в разговор то тут, то там.
– Хочу задать вам вопрос.
– Спрашивай, сын мой, спрашивай, – «вечный банкрот» кладет руку на стоящие торчком волосы мальчика.
– Почему ваши отец и мать дали вам такое странное имя?
– Что странного есть в моем имени, мальчик? Разве странно звучит имя – Арнольд Вольф?
– Извините, господин, я слышал, что вас называют другим именем…
– Каким именем, мальчик?
– «Вечный банкрот». Не так ли, господин? Вас также зовут – «вечный банкрот», верно?
– Убирайся отсюда! – делает сердитое лицо Гейнц. – Как это пришло тебе в голову оскорблять пожилого человека?! – Гейнц и Бумба обмениваются улыбками заговорщиков.
Бумба