Как-то одним меланхоличным вечером, в который я устроил себе выходной (и теперь кляну себя за это, ибо последствия были чудовищны), среди забытых бумаг, фотографий и ненужных документов мне попалась старая записная книжка. А я-то думал, что выбросил ее, невольную свидетельницу моей несуразной молодости. Листая ее пожелтевшие страницы, я с трудом вспоминал имена и фамилии, и из преисподней памяти выныривали незначительные эпизоды только для того, чтобы снова опуститься в эту загадочную пучину. Но иногда случалось и так, что на какое-нибудь имя, написанное резким, молодым, почти не моим почерком память вообще не реагировала, и тогда я с досадой переворачивал не ожившую страницу.
Что-то всколыхнулось в моей душе, когда я открыл записи на букву «Т». Вот она, ничем не выделяющаяся от остальных тань, тамар, толиков, толбухиных, труневых – моя Таня, моя Танюша. Когда-то, в первый день нашей встречи, я записал ее телефон, а потом и не заглядывал туда – запомнил сразу номер, потому что звонил ей по несколько раз на дню.
Тогда я поймал себя на мысли, что до сих пор помню ее трудно усваиваемый, нелогичный, как она сама, без единой повторяющейся цифры номер телефона: 253-49-71. Какой-то обуявший меня трепет не давал мне перевернуть страницу. Цифры гипнотизировали меня. Время ухмылялось отрезком прожитых лет. Все плохое забылось – я решился – я решил позвонить ей прямо сейчас. Клянусь, Господи, я забыл о своем страшном деле, о теории, обо всех клиентах, поверь мне – это важно. Я хотел ей только сказать: «Сколько лет, сколько зим».
–– Алё, – ответил чей-то старческий голос.
–– Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Таню.
–– А кто ее спрашивает?
Впервые в жизни я обрадовался этому неприятнейшему из вопросов – значит, она по-прежнему живет там же, и, более того, она дома.
–– Очень старый друг…
–– Все вы – старые друзья, – услышал я ворчание, но трубку положили рядом с телефоном.
Трепет перерос в неуемную дрожь.
–– Да, – услышал я и потерял дар речи. – Слушаю!
–– Таня!
–– С кем я разговариваю? – надменно и холодно.
Я назвал свое имя, и, уверен, оно вызвало улыбку у нее на губах. Голос ее потеплел.
–– Здравствуй, зайчик мой!
О, как все знакомо! Раньше она тоже меня так звала. И не только меня – всех своих кавалеров – специально, чтобы не перепутать и не окрестить кого-нибудь из нас чужим именем.
–– Звоню тебе сказать: сколько лет, сколько зим?
–– Много,