разочаровавшихся собственных способностях и силах, типичны для всех наиболее искренних чеховских героев. Отметим еще несколько случаев подобной исповеди. Вспомним, какими чертами характеризует себя герои драмы «Иванов» в минуту наиболее острого самообличения: «не соразмерив своих сил, не рассуждая, не зная жизни, я взвалил на себя ношу, от которой сразу захрустела спина и потянулись жилы… И вот как жестоко мстит мне жизнь, с которой я боролся! Надорвался я! В тридцать лет уже похмелье, я стар, я уже надел халат. С тяжелой головою, с ленивой душой, утомленный, надорванный, надломленный, без веры, без любви, без цели, как тень, слоняюсь я среди людей и не знаю, кто я, зачем живу, чего хочу?.. И всюду я вношу с собой тоску, холодную скуку, недовольство, отвращение к жизни… Погиб безвозвратно. Перед тобой (Иванов обращается к своему приятелю, доктору Лебедеву) стоит человек в тридцать пять лет уже утомленный, разочарованный, раздавленный своими ничтожными подвигами; он сгорает от стыда, издевается над своей слабостью»… Вспомним также, какой приговор произносит над собой и современным ему поколением интеллигенции «неизвестный человек» («Рассказ неизвестного человека»). Вот что пишет он в знаменитом письме, адресованном к Орлову: «Я болен, слаб, нравственно угнетен… Вы и я – оба упали, и оба уже не встанем… Я, подобно библейскому силачу, поднял Газские ворота, чтобы отнести их на вершину горы, но, только когда я уже изнемог, когда во мне навеки погасла молодость и здоровье, я заметил, что эти «ворота мне не по плечам, что я обманул себя». Но вот вопрос: отчего мы утомлены? Отчего мы, вначале такие страстные, смелые, благородные, верующие, к тридцати – тридцати пяти годам становимся уже полными банкротами? Отчего один гаснет в чахотке, другой пускает пулю в лоб, третий ищет забвение в водке, картах, четвертый, чтобы заглушить страх и тоску, цинически топчет ногами портрет своей чистой, прекрасной молодости? Отчего мы, упавши раз, уже не стараемся подняться и, поверявши одно, не ищем другого. Отчего?..»
Последний вопрос ставится и Андреем Прозоровым: «О, где же оно, – восклицает герой «Трех сестер», – куда ушло мое прошлое, когда я был молод, весел, умен, когда я мечтал и мыслил изящно, когда настоящее и будущее мое озарялись надеждой? Отчего мы, едва начавши жизнь, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны, несчастны?» И, очертив общие контуры жизни той среды, представителем которой он сам является, Андрей продолжает: «только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие – и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкою сплетнею, водкой, картами, – сутяжничество, и жены обманывают мужей, а мужья лгут, делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат, и неотразимо пошлое влияние гнетет детей и искры божие гаснут в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери».
Мы привели примеры лиц, столь мало похожих друг на друга в социальном отношении. Перед
