В этот момент я осеклась и решила, что пора сворачиваться. Тем более что стоять рядом с ним вот так близко было очень странно, я чувствовала непонятный жар и пульсацию под браслетом (должно быть, из-за его перстня). Поэтому развернулась и направилась в палату, где доктор водил над головой Кристин каким-то прибамбасом, напоминающим современный сканер или электронную игрушку, что была у меня в детстве. С той лишь разницей, что в моей игрушке не было драгоценных камней.
– Мирэль Тонэ! – воскликнула девочка, подпрыгнув так, что чуть не стукнулась макушкой об этот сканер, доктор едва успел отдернуть руку.
– Вы закончили? – поинтересовалась я.
– Да, – недовольно произнес врач и добавил, обращаясь уже к Демаре: – С мирэль Кристин все в порядке, но некоторое время придется последить за тем, чтобы у нее не было лишних тревог и беспокойства.
– Вы же последите, мирэль Тонэ? – Кристин пристально на меня посмотрела.
М-да, по характеру – вылитый отец.
– Если обещаешь чувствовать себя хорошо.
В конце концов, не только тем, у кого фамилия Демаре, можно манипулировать.
– Обещаю! – радостно согласилась Кристин.
– Ну тогда давай переодеваться. Мужчины, выйдите.
Мужчины покосились на меня, особенно тот, что на букву «Д», но я и бровью не повела, направляясь к саквояжу, куда сложили платьице и другие вещи Кристин.
– А как папа себя повел?
Я чуть не уронила платье, которое расправляла перед тем, как помочь девочке снять больничную рубашечку.
– Что значит – как?
– Ну, мама говорила, что вести себя недостойно – это топать ногами, кричать или ругаться. – Кристин понизила голос. – Ругаться страшными словами.
– Ну, – осторожно начала я, помогая девочке выпутаться из балахонистой одежки, – он топал ногами и кричал.
– Громко?
– Громко.
– Вы испугались?
Можно и так сказать.
– Очень.
– И поэтому хотели от нас уйти?
– Нет, уйти я хотела не поэтому.
– А почему?
Уже почти и забыла, насколько это временами сложно – быть няней.
– Потому что, Кристин, если позволять на себя кричать и топать ногами, со временем перестанешь себя уважать.
Девочка нахмурилась и, пока мы одевались, не сказала больше ни слова. Но когда я начала заплетать ей косу, повернулась ко мне с самым серьезным видом:
– Думаю, вы поступили правильно.
Я улыбнулась:
– Спасибо.
– И еще хотела сказать, что папа очень вспыльчивый. Совсем как я. Знаете, я ведь очень на вас разозлилась сегодня утром. Решила, что вы хотите нас бросить, потому что мы вам надоели. Потому что мы вредные и не всегда ведем себя хорошо, пачкаем одежду… И я тогда плохо поступила с Реми.
– Давай-ка договоримся так, – сказала я, завязывая ей бант. – Мы больше никогда не будем возвращаться