В итоге возобладала линия Дж. Макги. Советник госсекретаря по ближневосточным делам, а также его сторонники, в числе которых были глава ближневосточного департамента Государственного департамента Дж. Льюис Джоунс, а также глава департамента Южной Азии Л. Меткалф, направили госсекретарю Дину Ачесону записку следующего содержания: «Государственный департамент считает одним из главных достижений Кемаля Ататюрка его концепцию секуляризированной внешней политики. Госдепартамент считает применение этого принципа в отношении Пакистана и Афганистана самым приемлемым вариантом ведения внешней политики»[39].
Один из основных вопросов, волновавших экспертов Государственного департамента, заключался в том, каковы взаимоотношения ислама и коммунизма, а также ислама и национализма. Логика анализа говорила экспертам, что ислам и коммунизм вряд ли могут образовать какой-либо прочный союз; слияние ислама и национализма в Госдепартаменте представлялось гораздо более опасным, что, впрочем, не мешало США выдвигать в качестве основной угрозы своим интересам на Ближнем Востоке проникновение коммунизма.
Однако ситуация стремительно менялась с возвышением в Египте Г. А. Насера, набиравшего вес в глазах арабского мира как панарабистского лидера, националиста и нейтралиста. Надежда «увидеть нового Ататюрка», которая возлагалась на Насера в Вашингтоне, быстро развеялась уже в течение 1952–1955 гг.[40]
В мае 1959 г. эксперты Госдепартамента признали, что ислам перестал быть фактором, оказывающим значительное влияние на политические процессы на Ближнем Востоке, что в условиях 1950-х гг. ислам фактически изжил себя как одна из движущих сил в регионе[41].
Новые мировые национально-освободительные явления ставили под угрозу британские интересы в нефтеносных районах Ближнего Востока. Не имея соответствующих сил по удержанию под контролем ситуации на Ближнем Востоке, в британских политических кругах все чаще говорили о необходимости более действенного вовлечения США в политические процессы в арабском мире Ближнего Востока.
Исходя из тактических расчетов о советском сухопутном вторжении на периферию Ближневосточного региона, британский Генштаб разработал план, согласно которому «кризисная дуга» обороны Ближнего Востока проходила по территории так называемого Большого кольца обороны, включавшего территорию юго-востока Турции, горы Загроса и порт Бандер-Аббас на юге Ирана. Однако сил армии Ее Величества было достаточно лишь для обороны «линии Рамаллы». Дабы компенсировать нехватку военных сил, британские стратеги предполагали привлечь части ВВС США для контроля над нефтеносными областями Персидского залива[42].
Реакция Вашингтона была весьма предсказуема, – и официальные, и военные круги отклонили планы по созданию линии военной обороны вдоль так называемой дуги кризиса. План de facto подразумевал решение английских тактических целей за счет американского