Поезд «Санкт-Петербург – Адлер» тащился вперед все медленней и тяжелей, словно невидимые глыбы камня повисали на его колесах. Дети спустились на нижнюю полку – наверху им было неуютно. Огонек сразу провалился в сон, Лина же долго крутилась под одеялом, затем прижалась к спящему мальчику и только тогда забылась беспокойным сном.
Полина смогла уснуть, лишь наложив на себя «Морфей».
Нелли осталась на часах. Она сидела на краешке полки у двери купе – изящный силуэт в полумраке – и вслушивалась в перестук колес, сжимая в руке револьвер с последними двумя пулями.
Звездная чернота над лесом сменялась нежной синевой: поезд выезжал из страны ночи в рассветный край. В бледном утреннем полумраке Нелли увидела, как ее сын повернулся на бок и, не просыпаясь, улыбнулся и обнял Лину. Мальчик и девочка лежали рядом и смотрели свои детские сны. Рыжие волосы девочки спутались с белыми локонами Огонька, их дыхание смешалось. Нелли долго смотрела на их слившиеся ауры – радужную и апельсиново-оранжевую. Час покоя и безмятежности на исходе тревожной и мрачной ночи.
«Ярик сейчас по-настоящему счастлив, – подумала Нелли. – Счастлив, как не был уже давно».
И что-то словно подтолкнуло ее. Наитие, шестое чувство, материнский инстинкт… Она задохнулась – как если бы в лицо плеснули ледяной воды.
Сейчас или никогда.
От страха упустить момент во рту стало сухо. Нелли простерла руку над спящим сыном. Исцарапанная в драке ладонь слегка дрожала. Столько лет мы с Матвеем размышляли о том, как это случится, столько лет не решались – потому что ужас был сильнее надежды. Светлый или Темный?
«Наверное, здорово, когда муж и ребенок – Иные», – сказала вчера Полина. Но это было не совсем верно. Ее сын не был Иным. И не хотел им быть. Почему? Нелли устала задавать себе этот вопрос.
Ему не нравится ваша вражда. Этот хищный кошачий блеск в глазах отца – и это вечное скрытое беспокойство в глазах матери.
Нет, было что-то еще. Нечто в глубине его вечно печальных глаз, невысказанное, неосознанное.
Несформированная судьба. Решать Сумраку. И знаешь, мы с мужем очень боимся его решения.
Может быть, глубоко внутри себя Огонек знает нечто, не доступное никому… Нечто, запертое в подсознании.
«Ты тоже не хочешь знать этого», – с бешено колотящимся сердцем подумала Нелли. Возможно, это знание было когда-то твоим и перешло ему по наследству – а твоя память милосердно избавилась от него. Тонкие пальцы волшебницы затрепетали. Нет, нет, нет – уж легче думать, что твой сын принадлежит только тебе!
Огонек улыбался во сне. Лина сладко вздохнула и обняла его в ответ, на лице ее застыло выражение одновременно счастливое и слегка капризное. А лицо мальчика словно светилось изнутри.
Я с первого дня не могла отделаться от мысли, что придется его хоронить и жить дальше.
Нет. Только не такая судьба.
Простит ли он тебя?
Простит, когда поймет. А лучшего шанса, чем сейчас, возможно, не будет никогда.
Светлый или Темный? Только не Темный, пожалуйста, пожалуйста!
Счастливый