Тарасовский район в годы Великой Отечественной войны. Геннадий Иванович Коваленко

ты такой, как тебя звать? Хоть матери потом сообщить, где ты нашел свою могилу», -думала она, вытаскивая документы из кармана гимнастерки. Но все размыли вода и кровь, невозможно было разобрать ни одного слова. И только на маленькой карточке можно было увидеть пожилую женщину с усталыми добрыми глазами, закутанную в темный платок. Поздно ночью, когда хутор погрузился в сон, Шура и Афанасьевна, взяв лопаты, пришли на то место к реке, где лежал убитый солдат. Они взяли мертвого солдата, донесли до Белой кручи, вырыли яму. Две женщины, похоронив солдата, тихо шли по степи. И только ночное небо с золотой россыпью звезд на нем, да тихо шумящие вербы и камыши, да белеющая громада Белой кручи были участниками этих похорон.

      Вдруг мать схватила Шуру за руку, прошептала: " Ну-ка, тихо, ты что-нибудь слышишь?“. В этот момент Шура услышала тихий стон. Осторожно раздвигая прибрежный камыш, Шура увидела человека с забинтованной головой. Он, видимо, был без сознания и тихо стонал. Рядом с ним лежала винтовка. „Еще один, подумала Шура. Сколько их тут осталось?“. Солдат пришел в сознание. Увидев двух женщин, он схватился за винтовку. Афанасьевна кинулась к нему: „Не бойся, сынок, мы тебя спрячем. Как ты тут остался?“ „Подбили меня немцы, мать. Потерял сознание, а потом, очнувшись, голову перевязал, а подняться не смог. Только вот в камыши залез. А вскоре и немцы пришли.

      Каждый день под вечер Шура проходила через двор, шла по саду, а потом, оглядевшись, раздвигала кусты терна и пробиралась к яру. Спустившись в яму, перевязывала солдата, кормила его. Рана быстро подживала, и через две недели он уже поднимался и ходил. Однажды, когда Шура принесла ему еду, он сказал:

      – Мне пора уходить, хватит тут отлеживаться.

      – Куда ж ты пойдешь, кругом немцы, а в соседнем хуторе румыны стоят?

      – К своим пробиваться буду.

      – Знаешь, Ваня, люди говорят, что в районе действует партизанский отряд. Партизаны недавно отбили гурт скота у немцев. Если будешь уходить, то иди по лесу, что растет по правому берегу Калитвы. Может, и встретишь партизан. А вернутся наши, тогда к ним пристанешь. Иди ночью, а днем в балках отсиживайся. Возьми покушать, а завтра я тебе принесу побольше харчей.

      На следующий день, как всегда, Шура пришла к яме, но она была пустая. Ваня, забрав свое оружие, ночью ушел. Афанасьевна, узнав об этом, сказала: «Ну что ж, Господь его храни, пусть идет». Больше они ничего не знали о судьбе этого солдата».

      Из воспоминаний У. Мельниковой, х. Ново-Алексеевка.

      Мы уходили от немцев из посёлка Глубокий. Вместе со мной была подруга, Мария Белоусова. Вот уже показался хутор Ново-Алексеевка. Но на перерез выскочили из балки два немца. Они заставили нас поднять руки и повели к балке. В эти минуты мы ни о чём не думали, только гнев был в душе. Так мы прошли почти километр. Вдруг, утреннюю тишину разорвал выстрел. Мы не поняли, откуда и кто стрелял. Немцы бросили нас и начали отстреливаться.