Начальник водоканала даже не догадывался, что неприятности только стартовали.
Сторожевой костер
Сапожников проснулся поздно. Куда торопиться? Пусть Лохматый горбатится и метры дает, а Семену на выходной неделе спешить некуда, и плевать, вторник сегодня или четверг. Повернул голову. Опаньки. Куда Людмила подевалась? Жена обычно спала на спине: когда поворачивалась на бок, густые волосы, будто шатер, закрывали лицо и мешали дышать. Людмила служила в драматическом театре актрисой, после очередного спектакля приезжала домой глубоко за полночь, переполненная чужими страстями и судьбами. Ей хотелось продолжения праздника. Сапожников с удовольствием ей подыгрывал, поскольку мог выспаться и днем. Она пересказывала реплики, откинув голову, хохотала над удачными, на ее взгляд, шутками, вспоминала наиболее выигрышные сцены, смаковала сплетни, вспорхнув с кровати, меняла голос и позы, демонстрируя, как играли партнеры. Глядя на нее, Семен не уставал поражаться, насколько причудливы и негаданны изгибы судьбы. Не поехал бы в Николаевку, до сих пор бы холостяковал.
Демобилизовавшись, Сапожников впал в разнузданное пьянство, благо для походов в один и тот же ресторан, где стал завсегдатаем, деньги имелись. Привез из армии восемьсот пятьдесят рублей. Из ступора его вывел Костя,
давнишний школьный приятель, ставший инвалидом аккурат перед окончанием школы. Известие о том, что ему отрезали правую ногу ниже колена, потрясло весь класс. Что значит перебежать дорогу не в том месте и не в то время. Доля секунды – и ты колченогий. Причем на всю жизнь.
Костя явился спозаранку, устыдил:
– Здоровенный бугай, а дурью маешься. Я работу нашел, как раз по тебе – минимум мозгов и максимум трудотерапии.
Ясный пень, Костя явился не по собственной инициативе. Их мамы, когда сыновья учились в школе, часто перезванивались, делясь впечатлениями об учебе отпрысков. Вели негласно-перекрестное наблюдение. Вначале Семен обиделся на Костю, еще один работодатель выискался, если бы не стал инвалидом, наверняка и сам бы после дембеля куролесил.
Проводив приятеля, Семен по-барски возлег на кровать, подложив обе руки под голову, предался тягостным размышлениям. Чем заняться? Вспомнив проклятую медкомиссию в военкомате, скрипнул зубами. Семен не помышлял о том, чтобы уклониться от армейской тяготы. К патриотам себя не причислял, шершавые и обезличенные словеса о гражданском долге вызывали противление, от них за версту несло казенным духом. Разница между мужиком и бабой не в том, что один в штанах, а другая в юбке. Когда в сорок первом фашисты поперли на восток, сотни тысяч советских мужчин пошли на фронт добровольцами, а старшеклассники даже приписывали себе возраст. А могли бы отсидеться за бабьими подолами. А чем он хуже? Тем более что посылать его на амбразуру дота со связкой гранат в руках никто