– Душевные терзания, депрессии, в нашем обществе их становится все больше. Стрессы!
– До свидания.
Интервью 5: Апостол
– Могло ли внешнее информационное давление послужить тем толчком, в результате которого Атаман принял решение уйти из жизни?
– Нет. У Атамана был иммунитет к информационному шуму. Все эти сплетни и дрязги вокруг его персоны его совершенно не волновали, собака лает – ветер носит. Мало ли завистливых людей, сжираемых своей же гордыней. Никакого давления не было. Кишка тонка надавить на Атамана. Но самоубийство было, он устал, он сделал все, что хотел, а когда больше нечего хотеть, зачем жить…
– Атаман делился с вами мыслями о суициде или каким-то образом намекал на свое решение?
– Нет. И с чего бы? Я не был его исповедником, зачем ему делиться со мной такими мыслями? Хоть я и понимал его лучше других, всех этих пиявок, но я не смог понять, что время пришло именно сейчас, не смог вовремя остановить. Это моя вина, я должен был почувствовать! Знаете, Атаман был невероятно сильный человек, находясь рядом с ним, ты всегда чувствуешь себя немного не в своей тарелке, как будто он насквозь видит твое нутро и наперечет знает все твои прегрешения. Человек несгибаемой воли! Вот это меня и подвело. Настолько свыкся с его силой, что даже мысли не допускал о возможной, пусть минутной, слабости. Впрочем, это и не слабость. Усталость. Больше нечего хотеть…
– Кто-то из ближайшего окружения мог подтолкнуть Атамана к этому решению? Целенаправленно или без прямого умысла?
– Что вы, эти крысы лишь марионетки в руках кукловода. Атаман – кукловод. Разве будет мастер слушать шуршание своих кукол? Нет, нет и нет! Полная чушь! Никто, слышите, никто не мог повлиять на его решение. И никому не понять истинного смысла его поступка. Не все понимали его слова, но все следовали его воле, а понять этот поступок не по силам никому, однако воля его продолжает управлять марионетками. Все идет так, как он задумал, как спланировал.
– И вы не в силах понять?
– Я же говорю, никто! Я лишь могу предполагать. Куда мне до него, еще расти и расти. Я помню его первое «выступление» в баре у дяди Саши, я его тогда совсем не знал, да и никто не знал. А он говорил, говорил уверенно и безапелляционно. И все слушали. Никто не перебивал, даже вечная заноза Расписной молчал в тряпочку. Атаман говорил, а у всех, кто был тогда в баре, что-то менялось внутри, у каждого свое, но этот внутренний червяк начал грызть наше нутро, и мы уже не могли отвести глаз от Атамана. Оратор с большой буквы! Он в каждом задел что-то такое, из-за чего хотелось закричать: «Да, вашу мать, к чертям собачьим этот гнилой мир шутов». Вот после этого «выступления» Атаман и стал Атаманом. Мы были готовы идти за ним, и он нас повел. Теперь мы, бывшая шантрапа