Мохнатик затормозил, сгорбился, вжал голову в плечи, и даже уши его прижались к макушке, как у нашкодившего кота.
Блондин швырнул в его сторону несколько резких, отрывистых фраз, пропитанных ледяной яростью. Язык был незнаком Марине, но от тона, каким они были сказаны, ей захотелось провалиться сквозь землю. Кем бы ни был этот тип, что бы он ни сказал – он наводил на нее неподдельный ужас.
Мохнатик же, услышав эти слова, задрожал, его глаза закатились так, что не стало видно зрачков, нижняя челюсть отвисла и изо рта (или пасти?) вырвался хрип. Еще мгновение – и бедняга, обмякнув, свалился на пол.
Девушку охватило оцепенение. Не веря в происходящее, позабыв, что нужно дышать, она с трудом подняла взгляд на блондина. Тот стоял с абсолютно бесстрастным лицом, застывшим, как маска, и смотрел на нее. Не отрываясь и не мигая, словно ждал какой-то реакции.
На секунду Марина зависла, утонув в этих глазах.
Она видела, как вокруг колючих зрачков спиралью закручивается серебристый туман, одуряющий, подавляющий волю. Она чувствовала его на себе, как он проникает в кровь, в мышцы, в сознание. Как чужая воля медленно, но уверенно берет власть над ней.
Ее слуха коснулся едва слышный стон.
Рвано выдохнув, она оторвала взгляд от засасывающих глаз. И сразу стало легче дышать.
Глянула вниз.
Хвостатое существо на полу забилось в конвульсиях.
Марину охватили жалость и гнев.
– Хватит! – выкрикнула она.
Позабыв о собственном страхе, подалась вперед, буквально рухнула на колени рядом с несчастным. Обхватила его голову ладонями, повернула набок, чтобы бедняга не задохнулся собственной слюной, что уже текла по его подбородку. А потом устремила на блондина ненавидящий взгляд.
– Хватит! – ее голос дрожал от гнева. – Разве вы не видите, что у него приступ?!
Охваченная бурей эмоций, она не сразу сообразила, что говорит на родном языке, принятом на восточном полушарии Земли. И повторила на космолингва, добавив:
– Сделайте хоть что-нибудь!
По лицу блондина прошла легкая судорога, на мгновение придав идеальным чертам выражение растерянности и боли. Он моргнул, словно просыпаясь от глубокого сна, его зрачки резко расширились, глаза потемнели, приобретая почти человеческий вид.
А потом Марина услышала хриплое:
– Что? Что здесь творится?
Он говорил на космолингве. Сдавленным, точно чужим, голосом. Казалось, каждое слово продирается колючкой сквозь пересохшее горло, причиняя ему неимоверную боль.
Ее охватило секундное замешательство. Пытаясь скрыть свой испуг, Марина с раздражением бросила:
– А на что это похоже? У этого… – она запнулась, пытаясь подобрать подходящее слово, – существа приступ эпилепсии! Нужно зафиксировать ему язык, пока он его не отгрыз.
Несколько мгновений блондин хмурился, разглядывая стонущего хвостатика.
– Атаро, –