Еще, перед тем как подняться с теплой, нагретой солнцем гранитной плиты, она собралась перевязать шнурки на кроссовках, но… бросив прощальный взгляд на скамейку, Ивонн сразу же обо всем забыла.
– Возьмите.
Вблизи девочка оказалась почти совершенством и о таких детях Ивонн думала, что родители слишком буквально понимают картинки в журналах. Тонкая ручка с разноцветными фенечками на запястье протягивала ей белую хризантему.
– Это мне?
Ивонн перестала сутулиться, села прямо. Мужчина на скамейке непринужденно положив ногу на ногу листал газету.
– Да! Возмите!
Девочка при этих словах привстала на носочки и протянула цветок еще дальше вперед.
Ивонн взяла стебель, зажала его большим и указательным пальцами, и поднесла к лицу. За тридцать лет жизни, пятнадцать из которых она находилась в тесном общении с мужчинами, никто не дарил ей хризантем. И то, что существом, нарушившим это правило, стал ребенок, стало еще одной вещью, которой суждено будет пополнить список странностей, произошедших с Ивонн в этом городе.
Отец за спиной девочки сверкнул в их сторону глазами из-за газеты и прежде чем снова уткнуться в чтение, на лице его возникла гримасса, словно он держал во рту лимонную барбариску. Вроде бы он закатил глаза, но дальше Ивонн смотреть не стала.
Глава 7
– Как тебя зовут?
– Мия.
– Мия? Какое красивое имя. А меня Ивонн.
– Очень приятно, – Мия присела на тоненьких напрягшихся ножках и сделала реверанс.
Ивонн снова понюхала цветок, вгляделась в пышный бутон, радуясь, что перед нею ребенок, а не его отец, который воспринял бы ее смущение, как сигнал.
– И за что мне такой подарок? Твой папа тебя попросил?
– Нет, он сказал, если тебе кто-то понравился, ему нужно об этом сказать. А лучше сделать приятное.
– А как зовут твоего папу?
– Дирк.
– Ясно. – сказала Ивонн. Щеки у нее стали горячими и она подняла лицо к небу. Сложив на груди руки Марк смотрел на нее со своей скамейки, а половина сложенной пополам газеты торчала из стоящей рядом расстегнутой сумки.
– Так это я тебе понравилась, а не твоему папе?
– Да. –