– Ох, опять бриться. Знал бы ты, как это противно, – вздохнул Бордак.
– Для иноземцев удобно.
– На то они и иноземцы.
Михайло обмылся, переоделся в легкие одежды, откушал вдоволь и завалился спать.
Проспал до того, как солнце нежным и горячим, как поцелуй Алены, лучом пробилось через оконце. Поднявшись, умылся, побрился, надел прежнюю одежду литвина, которую Ирада выстирала и на досках выгладила, расчесал волосы и вышел во двор. На топчане сидел Ризван.
– Салам, друг! – поприветствовал его Бордак.
– Салам, салам! Долго ты спишь, Михайло, так можно многое проспать.
– Что-то произошло, пока я спал?
– Ничего особенного. Курбан заезжал. У него неподалеку дела у кузнеца были, заглянул и к нам.
– Вот черт! – воскликнул московский посланец. – Мне нужна встреча с ним, а сам проспал. Пошто не разбудил, Ризван?
– Курбан сказал, не надо. Я поведал ему твое пожелание, он ответил, что будет на невольничьем рынке после полуденной молитвы.
– Опять невольничий рынок, другого места в Кафе нет? – скривился Михайло.
– Есть, но место встречи назначил Курбан.
– Значит, в полдень надо быть у «площади слез»?
– Немного позже. И выходить на рынок не обязательно, там проулков, откуда все видно, много.
– Ладно, разберусь. Вы уже трапезничали?
– Конечно, – кивнул Ризван и тут же позвал жену: – Ирада!
– Да, Ризван? – вышла она из дома. Увидела Бордака, прикрыла лицо, кивнула: – Салам, Михайло!
– Салам! Но разве тебе можно говорить с чужим мужчиной? Приветствовать его?
– Э-э, друг, зачем ты так говоришь? Ты для нас не чужой и не смущай женщину, – покачал головой Ризван.
– Извините, не хотел обидеть.
Хозяин подворья взглянул на жену, та все поняла без слов и сказала:
– Трапеза русского в летней кухне, – после чего повернулась и быстро ушла.
– Ну, Михайло, теперь не жди приветливости от жены. Она у меня упрямая. Упрекнул, почитай, обидел, – рассмеялся Ризван.
– Да я не хотел, само вышло.
– Слово вылетает легко, а вот потом попробуй поймай!
– Это верно. Но, надеюсь, ты поговоришь с женой?
– Бесполезно. Пока сама не сменит нрав, бесполезно. Да и какая тебе разница? Женщина, она и есть женщина, а у тебя дела серьезные, мужские. Ступай трапезничать.
В полдень, когда муэдзины с минаретов прекратили призывать мусульман на обеденный намаз, Бордак прошел к улице, ведущей на «площадь слез». Здесь, где в это время кроме иноземных торговцев обычным товаром и местных жителей из христиан народу не было, он остановился. Сейчас и на рынке затишье. Правоверные, но не чурающиеся торговать «живым» товаром, строго блюли свои законы. То же самое должен бы делать и Курбан, вот только где, в мечети или где-нибудь