Напряжение росло. Оно висело в душном воздухе Москвы, в мещанских разговорах, царских указах, проповедях патриарха, базарных слухах, чудовищных по своей глупости и невероятности, но тем не менее подхватываемых народом. Жители белокаменной столицы со страхом и одновременно с любопытством ждали развития событий. Шутка ли: ссорятся между собой два царя, шесть царевен во главе со старшей Софьей и царица. Такого ни в одной сказке не найдешь, ни в одной выдумке скоморохов. Что далее-то будет? Каждый думал, что сие его не касается. Тоже извечная ошибка мещан.
8 июля на Казанскую в Успенском соборе торжественно служили обедню. Служил сам патриарх Иоаким, уже дряхлый, худой, изможденный болезнями и постом, как древний святой, как пустынный столпник, отдавший жизнь богу и вере. Убежденный сим примером истинного служения, народ вел себя чинно, благообразно. Впереди стояли два царя, царица и Софья. После обедни двинулся крестный ход.
Московский митрополит поднес первостепенную тяжелую икону царю Ивану. Тот со слезами на глазах отказался по причине своей немощи. Тогда царица подтолкнула Петра, и он, нагнув по-бычьи голову, подвинулся к Софье и глухо юношеским внушительным баском сказал: «Не смей идти, я царь следующий, я понесу».
Случилось замешательство. Митрополит оглянулся на патриарха, испрашивая наставления. Иоаким то ли по старости своей, то ли не увидел растерянного взгляда, то ли не захотел вмешиваться в неоднозначную ситуацию, но не подал никакого знаку. Тогда Софья сама протянула руки к светлому образу и обхватив плотно святыню, двинулась во главе процессии. Взбешенный Петр, дергаясь головой, тупо посмотрел ей вслед, потом плюнул и пошел в обратную сторону. Матушка пыталась схватить его за руку, но сынок так резко сделал отмашку рукой, что едва не свалил ее. Весь крестный ход, кто с удивлением, кто с осуждением, а кто со смешком в кулак наблюдали сие зрелище.
Наталья Кирилловна постаралась спасти положение и сгладить неприятное впечатление, произведенное несдержанностью Петра. Она нашла в себе силы, как ни в чем ни бывало вернуться и стать рядом с Иваном. Тот, старчески передвигая ноги, сказал слезливо: «Матушка, скажи Петруше, чтоб не серчал, не много осталось ждать – зовет меня бог к себе». Наталья Кирилловна, успокоив дыхание после непредвиденных волнений, ответствовала царю, зная, что сие будет передано сестре: «Петруша зело разгневался. Сказал, что уедет из Москвы и возвратится токмо