– Есть ли в мире что-либо более ценное, чем постоянство? – глубокомысленно замечаю я. – Недаром верность женщины разбивается вдребезги о привычку мужчины.
Камень брошен неизвестно в чей огород, но чернокосая Кириан принимает его на свою… мм… грудь. И когда она успела так округлиться? Еще год назад… А, не до девичьих тайн мне сегодня. Успеется выпытать.
Баллиг печально улыбается уголками губ:
– Вы, несомненно, правы, светлый dan, но из года в год совершать одни и те же ошибки – свидетельство не постоянства, а заблудившегося в упрямстве разума.
Фыркаю. На сей раз удар предназначен одному мне и без труда проходит все защитные редуты, которые я мог бы возвести на его пути. Обозвали дураком. И кто, спрашивается? Страж, которому дозволено лишь хранить от опасностей мое бренное тело. Но сердиться не стану. На этого добродушного медведя вообще невозможно сердиться. Наверное, именно своим мягким нравом (в свободное от службы время, разумеется) он и разжег в сердце бывшей воровки нежную страсть. После того как основательно погонял по плацу и установил ее пригодность для почетного, но обременительного заботами места «правой клешни» при моей скромной особе. Наверное. Подробностей я никогда не пытался узнавать – ни своими методами, ни копанием в досье, пылящемся в кабинете у Вига. Зачем? Если смуглянка не вызывает у меня теплых чувств (а должна бы: по меньшей мере десяток офицеров в порту пытается за ней увиваться), буду держать свое неудовольствие при себе, потому что не хочу доставлять неприятности Баллигу.
Сколько лет он уже со мной? Девять? Нет, почти десять: с того самого дня, как случилось мое окончательное переселение в город. И за все это время я ни разу не слышал от своего телохранителя ни грубого слова (хотя нарывался, неоднократно и с упорством, достойным лучшего применения), не ощутил тяжести его руки (хотя заслуживал порки, самое малое, дважды в месяц). Как у совершенно обычного человека могло выработаться почти божественное терпение? Уму непостижимо. А впрочем, самым худшим наказанием для меня был и остается его взгляд, такой, как сейчас: чуть укоризненный, чуть сожалеющий и удивительно теплый. Если бы я не видел великана в действии, ни за что не поверил бы, что он способен убивать. А он способен. И еще как! «Клешням» до него далеко. Кириан – потому что она и занимаясь воровским ремеслом, никогда не пятнала руки кровью. Хонку – «левой клешне» – потому, что он считает доведение поединка до смерти противника ниже своего достоинства. Имеет на это право, кстати: некогда считался одним из лучших мечей в Горькой Земле. А потом соотечественники за какие-то провинности его прогнали, и бывший лэрр[12] оказался в Антрее, быстро прибившись к нашей маленькой, но очень горячей компании.
– В чем же заключается моя сегодняшняя ошибка?
Подначиваю Баллига на беспредметный спор. Просто из вредности.