Фанфарон. Алексей Писемский

ожидаете оброков, когда они получены мною уже за целый год вперед; а если вы, мои милые, думаете, что в вашей усадьбе или в какой-нибудь из деревень ваших открыты золотые рудники, так вы ошибаетесь. Нет у меня про вас больше денег». Осердились. Получаю на это ответ от одного уж племянника, очень вежливый, но холодный. Извиняется, что обеспокоили меня управлением имения, и потому его нынче поручают своему старосте. Ну, думаю, мне же лучше: кума с возу, куму легче. Прошло таким делом года четыре – ни слуху ни духу от моей родненьки; только один раз прогуливаюсь я по нашему базару, вдруг, вижу, идет мне навстречу их ключница, Марья Алексеевна, в своей по обыкновению заячьей китайской шубке, маленькой косынкой повязанная; любимая, знаете, из всех людей покойным братом женщина и в самом деле этакая преданная всему их семейству, скопидомка большая в хозяйстве, неглупая и очень не прочь поговорить и посудить о господах, с кем знает, что можно.

      – Марья Алексеевна, – говорю, – мое вам почтенье.

      Она подошла ко мне и, как водится, поцеловала меня в плечо.

      – Зачем и про что изволили пожаловать к нам в город?

      – Запасов, сударь, – говорит, – кой-каких приехала закупить: чаю, кофею, сахару для дому.

      – Да что, сама, что ли, вздумала чайничать да кофейничать?

      – Никак нет, сударь, для госпожи, – говорит.

      – Как для госпожи? Барыня разве здесь?

      – Как же, сударь, – говорит, – месяца полтора, как прибыли.

      – Хорошо, – говорю, – а мне и весточки не дадите.