Однако активисты промышленной контрреволюции смотрели на рыночную конкуренцию совсем иными глазами. Сложность и порядок в их понимании – вещи диаметрально противоположные, а потому сложность и изощренность организационных форм рынка отвергались ими как «хаос» и «анархия». С их точки зрения, порядок может существовать только вследствие замысла и чем проще замысел, тем более элегантен и «рационален» порядок.
Эдвард Беллами, например, открыто верил в то, что упрощение есть путь к утопии. Описывая процесс, приведший к полной национализации, доктор Лит объясняет:
Считалось аксиомой, что чем крупнее бизнес, тем проще применимые к нему принципы; подобно тому как машина надежнее, чем рука, так и система, которая в рамках огромного концерна делает то же, что глаз хозяина в малом бизнесе, дает более точные результаты. Вот так и случилось, спасибо самим корпорациям, что, когда было выдвинуто предложение, чтобы народ сам взял на себя их функции, в нем не было ничего такого, что показалось бы неосуществимым даже самым робким{53}.
Движущей силой промышленной контрреволюции стала фундаментальная интеллектуальная ошибка – неспособность понять сложный порядок рыночной конкуренции. Природу этой ошибки отлично выражает один из характерных терминов, созданных контрреволюцией, – «социальная инженерия».
Первоначально это словосочетание понималось абсолютно буквально. Ослепленные обилием механических чудес вокруг, поборники социальной инженерии рассматривали новую индустриальную экономику как техническое в основе своей достижение. Сделавший возможными эти чудеса рыночный порядок они отвергли как не относящийся к делу или даже как помеху. Атлантами новой промышленной экономики они считали инженеров. Бизнесмены, в лучшем случае, были попутчиками, в худшем – своей заботой о прибылях и убытках мешали экономическому развитию. Герберт Гувер, на посту вначале министра торговли, а затем президента страны способствовавший стремительной централизации экономики под руководством отраслевых ассоциаций и первый прославившийся как «великий инженер», в 1909 г. выразил эту точку зрения следующим образом: «Престиж и значение инженерной профессии с каждым годом растут, потому что мир все больше понимает, кто является реальным мозгом индустриального прогресса. Придет время, когда люди будут спрашивать не «кто заплатил за это», а «кто это построил»{54}.
Если индустриальная экономика действительно создана исключительно инженерами, значит, есть смысл, чтобы инженеры ею и управляли – в соответствии с техническими принципами. Как написал в 1931 г. в Harper's журналист Стюарт Чейз: «В свое время Платон требовал отдать власть философам. Сегодня наш дезориентированный мир больше всего