– Гашпадин, пажалушта, нет, – тихо запричитала девушка, когда рука скользнула ниже, по шее и груди к низу живота под льняной сарафан, остановившись там, где под кожей живота скрывалось женское лоно.
Забавный у неё акцент, но наш язык она худо-бедно понимает, и это хорошо.
– Замолчи, дурёха. Дай сосредоточиться, – процедил я, понимая, чего боится рабыня.
Не трону её, хотя мог бы. Но моё ложе только вчера утром, когда подоспел брат, тактично покинула светлейшая Танра, взъерошив нам обоим головы ладошками на прощание. Единоутробный странник долго цокал языком, восхваляя обворожительную деву, которую я привечаю в своём доме. После полногрудой и крутобёдрой дочери рода Кунсаманри эта тощая замухрышка не впечатляла.
– Что делаешь? – почти над ухом прошептала Мираэль.
– Что тебе надо? Что ты прилипла? В куклы не играется? – огрызнулся я, не оборачиваясь.
– Ты вчера отцу обещал, что меня в ученицы возьмёшь.
– Да? – переспросил я, оторвавшись от рабыни и проведя ладонью по лицу, опухшему от хмельного.
О, великие боги! Всё верно! Обещал.
– У тебя дара нет, – попытался я вяло отречься от обещания.
– Магистр Марамек сказал, что есть. Я теперь буду госпожой некридой, дочерью жизни и смерти, повелительницей нежити, – пафосно произнесла Мираэль, горделиво выпрямившись и повернув голову в профиль.
Я же глубоко вздохнул, предчувствуя, что спокойная жизнь кончилась. Племянница настырная, как её отец, не отстанет, пока не добьётся своего. К тому же клятва. О, боги!
– Мне просто нужно проверить, не обрюхатили ли её пираты, грабившие северный берег, а потом продавшие брату, как жемчужину льдов, – наставительно начал я, снова сунув ладонь под одежду рабыне. Пальцы скользнули по мягкой и тёплой коже живота, жёстким лобковым волосам и остановились у самого женского лона.
– А-а-а, – протянула Мира, – мама тоже меня водила к целителю. Боится за мою девственность.
– А она у тебя ещё есть? – с усмешкой спросил я, чувствуя, как под пальцами растеклось лёгкое тепло, смешанное с мелким покалыванием, извещая о целостности внутренних органов.
Даже удивительно, что нет никаких повреждений женского лона. Я-то был уверен, что её насиловало не менее двух десятков оголодалых моряков. Впрочем, если девушку изначально хотели продать подороже, то могли вполне сносно с ней обращаться, поддерживая товарный вид. Вот только страшных баек ей понарассказывали столько, что все поджилки у бедной трясутся, того гляди обмочится прямо на скамье.
– Представь себе, – огрызнулась Мира, – я же не шлюха какая. Я честь блюду.
Тяжело вздохнув, я продолжил осмотр. Из всех повреждений нашлись небольшие потёртости на запястьях и лодыжках от тугих верёвок. Не найдя больше ничего, приложил ко лбу рыжей рабыни указательный палец и зашептал заклинание.
– А это что? – тут же подалась вперёд племянница.
Она наклонилась и упёрлась руками