– Что, еще и с бумагами своими сидеть собираешься? – всплеснула руками Мария.
– Счастье мое, ты иногда бываешь такая недогадливая… – укоризненно взглянул на жену Лев.
Вообще-то, отправляясь домой, Гуров о чем-то таком и не помышлял. Настроение было весьма далеким от лирического. Когда они с Топорюхиным ехали в главк, он расспрашивал Валерия, как в его семье произошла, без преувеличения, настоящая драма. Тот вначале отмалчивался, но потом вдруг разговорился. Чувствовалось, что ему самому захотелось излить накопившееся в душе.
По словам Топорюхина, с Наташей они поженились более десяти лет назад. Мечтали о ребенке, но судьба распорядилась иначе. Вскоре после свадьбы, уже поздней осенью, Наташе довелось спасать какого-то мальчонку, провалившегося в пруду под лед. При этом она очень сильно застудилась. И – все… Наташа лечилась в разных клиниках, но толку было мало. И вдруг, год назад, случилось настоящее чудо: она забеременела. Но беда пришла оттуда, откуда ее не ждали. Когда Валерий был на суточной вахте, Наташа пошла за хлебом и вдруг почувствовала, что ей стало плохо. Прохожие вызвали «Скорую», и ее увезли. Но – куда? В некую частную клинику, открывшуюся на окраине Москвы менее года назад. Как позже выяснил Валерий, ушлые дельцы подкупили некоторые экипажи «Скорой помощи», чтобы те пациентов (разумеется, не бомжей!) везли к ним.
Узнав, что у Наташи весь необходимый пакет документов с собой, «доброхоты» из частной клиники уговорили ее остаться у них. Дескать, здесь условия те же, что и в любой государственной или муниципальной. И действительно, подле нее только что не ходили на цыпочках, изображая безграничную заботу. Кроме того, осмотрев будущую маму, «эскулапы» заявили, что у нее уже начинаются родовые схватки и с этим ничего не поделаешь. Но поскольку родовые пути еще закрыты, придется кесарить. Наташа на это никак не соглашалась, но лекари, наговорив ей всяких «ужасов» («Ребенка погубишь! Ты что, хочешь этого?!»), убедили подписать бумагу о согласии на кесарение.
Когда она вернулась из небытия общего наркоза, то вдруг увидела себя совсем не в той палате (шикарной, обставленной по высшему классу), куда поступила первоначально, а в убогой, с ржавыми кроватями, комковатыми матрацами и нестиранными простынями. Подпитая тетка в мятом синем халате терла пол полусухой шваброй. Увидев, что роженица открыла глаза, она хрипло, поинтересовалась:
– Очухалась? Вопчем, так… Ежели хошь, чтобы из-под тебя горшки выносили, три тыщи зараз. Жрачка тоже платная. Завтрик, там, ужин – тыща, обед – полторы. Все поняла?
Но Наташу беспокоило не это. Первое, что она спросила:
– Где мой ребенок? Что с ним?
– Завотделением придеть, он и скажеть… – буркнула тетка и поспешно покинула палату.
Осмотревшись, Наташа увидела еще двух женщин, лежавших на соседних койках. Их здесь было всего