любили. Так-то она никогда себя не выставляла напоказ, всегда была тихой, как бы неприметной… Но в ней была бездна обаяния, какой-то чистоты. Между нами говоря, – Окушев перешел на полушепот, – я всегда поражался тому, как в типично буржуазной семье могло появиться столь романтичное, эфемерное создание… Ну, согласитесь, Лилю ведь и близко не сравнить со многими этими полоумными, закормленными деньгами родителей детками. Я здесь работаю уже пятый год и насмотрелся всякого более чем достаточно. Только половину можно считать хотя бы относительно психически и нравственно здоровыми людьми. И то, если закрыть глаза на высокомерие одних и заносчивое самомнение других. Ну а другая половина – это нечто из триллера о какой-нибудь подпольной психушке. Это больные на всю голову создания, мнящие себя небожителями, которым обязаны угождать все прочие недочеловеки. Это серпентарий и террариум одновременно. И, что самое интересное и одновременно печальное, такая оголтелая барчуковщина свойственна прежде всего нашей стране. Да! Мне доводилось сталкиваться с иностранными студентами из богатых семей. Скажу откровенно, эти заметно проще. В Итоне и Кембридже, каким бы ни был студент богатым, он никогда этого не выпячивает и никогда не обратится к преподавателю на уровне «эй, ты». А мы никак не выйдем из бандитских, малиново-пиджачных девяностых. Мне уже предлагали работу в одном из вузов Канады. Вот последнее время все чаще прикидываю на досуге – а может, и в самом деле свалить за бугор? Уже опротивела эта тупая дурь золотоунитазных кретинов, как говорится, простите мой французский…
– Евгений Денисович, – выслушав своего собеседника, заговорщицким тоном произнес Лев, – а как бы мне взглянуть на Мурашнова и Заливаева со стороны? Но только так, чтобы я их видел, а они меня – нет! А?
– Да без проблем! – махнул рукой Окушев. – Например, я могу по какому-то вопросу вызвать их сюда. А вы, стоя от кабинета в некотором отдалении, сможете рассмотреть их обоих. Такой вариант подойдет?
– Лучше и не придумаешь! – одобрил Лев, выходя в коридор.
Минут через пять к кабинету Окушева, что-то обсуждая на ходу и взирая на окружающее с долей самодовольного высокомерия, вальяжной походочкой приблизились двое рослых лбов в «крутяцком прикиде». Без стука, пинком импортной туфли открыв дверь, они вошли внутрь. У Окушева мажоры пробыли недолго. Всего через пару минут, выходя в коридор, один из них бросил через плечо:
– Слышь, ты, окушарик! Стуканешь предку – порву, как Тузик грелку! Усек, убогий?
Они двинулись по коридору навстречу Гурову, обмениваясь плоскими остротами по поводу «всякого тут нищебыдла». Делая вид, будто он что-то ищет в меню своего сотового, Лев зашагал им навстречу, словно никого не видя перед собой. Поравнявшись с мажорами, он с хорошо сыгранной нерасторопностью столкнулся с одним и наступил на ногу другому. Ответная реакция не заставила себя ждать. Тот, с которым он столкнулся, матерно выругавшись, грубо оттолкнул лошару в сторону. Ударившись плечом об угол стены, Лев урезонивающе
