Ливентия смерила ее презрительным взглядом.
– Я наследница старшего рода. Я получила прекрасное образование. К тому же… Грандана будет помнить историю Красных Песков, даже если остальная Империя ее забудет.
Впечатлившись рассказом, мы отошли от сцены, изображающей завоевания Безмолвных людей, и двинулись дальше. На наших глазах выросли города, полетели ездовые альбатросы, вознеслись дома, дворцы, мосты. Кем бы ни был человек, потративший сотни дней на эти рисунки, он безусловно был талантлив.
Или – безумен.
Потому что чем дальше мы двигались, тем непонятнее становились картины. Четкие и ясные у решетки, они все сильнее походили на бред умалишенного – во мраке. Свет факела тоже становился тусклее, так что складывать черточки и рваные линии в цельное изображение удавалось с трудом. Словно и сам художник терял рассудок, оттого его рука дрожала и создавала нечто нереальное. Город, парящий над пропастью. Каскады шпилей, арок, мостов – то ли образец высочайшего искусства, то ли кошмар. Искаженные часы, капающие кровью. Странный корабль, плывущий в небе. Человек с занесенным над головой пылающим мечом. Лица у него не было: вместо глаз, носа и рта плелись незнакомые символы-буквы. Армия… Огромный Змей, обвивающий хвостом город и пожирающий его жителей… Огонь, разрушение, руины и смерть! Ужас – живой, реальный, осязаемый разливался во мраке, заставляя нас тяжело дышать и почти выбивая из глаз слезы.
Еще шажок…
Оскаленные морды, когти, лапы…
Какие-то непонятные груды, кучи тел…
Эфрим.
Скалящееся со стены чудовище, тоже почти осязаемое.
Дальше… Девушка в развивающейся мантии и с крыльями за спиной… Она стояла вполоборота, казалось – миг, и покажет нам свое лицо, прячущееся за перьями. Из толстой косы выбились завитки волос. Такие реальные, что хочется поправить их рукой…
Я замерла, уставившись на последнее изображение. Очень похожая статуя встретила меня в Мертвомире.
Художник точно был безумен.
Но он, очевидно, тоже побывал за Дверью.
Остальная стена тонула во тьме, но ощущение, что оттуда на нас смотрят потусторонние глаза, ужас и тоска – не покидали.
– Как думаете, что все это значит? – глухим шепотом произнесла Мелания. Нервно выдернула из-за ворота звезду – знак своей святой, прижала к губам.
Почему-то говорить громко было страшно.
– Один из заключенных сошел в этой темнице с ума и начал бредить, – сердито и нарочито громко сказала Ливентия. Но все же отступила в сторону света. – Хотя не могу не признать – этот сумасшедший был настоящим гением. Никогда не видела таких… картин. Они же словно живые.
– Думаешь, он умер здесь? – вздрогнула послушница и обернулась, словно страшась увидеть сидящий в углу скелет. – Я слышала, что смерть художника наполняет его творения жизнью.
– Я думаю, что кто-то здесь слишком впечатлительный, – скривилась Ливентия, явно пытаясь