И ничем Ваня помочь им не мог. Бросал сквозь прутья найденные в мусорных ящиках куски подсохшей колбасы, корки хлеба, но без воды собаки не могли это есть, а воды он не мог дать, не сумел изловчиться.
И ушел со двора, чтобы не слышать предсмертного собачьего воя. Дело вовсе не в том, что пришли во двор люди безжалостные и бездушные – о добре думали, о детях заботились, об авторитете родного города на международной арене. Какой-то важный президент приезжал на пару дней, и, чтобы Москва ему понравилась, решили срочно от бродячих собак и бездомных людей избавиться. Опять же и собаки эти, и люди были переносчиками заразы, а дети от них могли заболеть и слечь с температурой, поносом и прочими детскими хворями. Опять же полиция в городе появилась взамен осрамившейся и потерявшей всякое к себе доверие милиции.
Так Ваня оказался на городской свалке – это по Минскому шоссе, где-то за сороковым километром, за Голицыно. Свалка большая, просторная, почти до горизонта громоздились дымящиеся кучи мусора – день и ночь свозили сюда самосвалы отходы жизнедеятельности громадного города.
Ваня пристроился неплохо – на опушке, среди березок, но подбирался, подбирался все ближе к нему мусор, безжалостно поглощая деревья, полянки, тропинки. И Ваня каждую неделю переносил все дальше в глубь леса свою картонную коробку из-под большого телевизора, или, как их называют, домашнего кинотеатра. Кто-то ведь смотрел эти самые домашние кинотеатры с экраном в полстены.
Ваня был не одинок – сотни бомжей жили здесь, кормились, выясняли отношения, частенько непростые отношения. Суровость жизни многих ожесточала, но упрекать их было нельзя, найденный кусок колбасы в свежей куче мог на несколько дней продлить жизнь.
С одной из таких куч и начались события, в которые Ваня опять влип со всей необратимостью, на которые бывают способны события. Все было как обычно – приехал из Москвы самосвал, пристроился, чтоб удобнее и мусор свалить, и отъехать без помех. Поскольку Ваня оказался рядом, он первым подошел к куче. Кивнул водителю, поздравил его, по своему обыкновению, с хорошей погодой, тот тоже произнес что-то необязательное, дескать, удачной тебе охоты, мужик, счастливых тебе поисков и находок. И отъехал.
Постояв у кучи, Ваня поддал консервную банку, отпихнул ногой газетный сверток, развернул что-то тряпочное, бесцельно потыкал палкой, и тут его внимание привлек небольшой сверточек, тоже газетный. Ваня поднял его, повертел перед глазами и развернул…
И тут же отбросил, вернее, отдернул от свертка руку.
Внутри газеты лежал человеческий палец.
Ваня присел и некоторое время рассматривал