– Так ты – герой, Петр! Без всякой натяжки, – тихо ему говорю. – Мог бы военкому напомнить, не с каждым – вот так-то. Исключительное дело! Я рапорт по команде напишу, только дай добраться, доехать до конечной станции. Я же должник твой, Петруха! Ты ж такого «языка» мне добыл!
– Какие тут считалки!
– Это как долг в преферансе – святое! – засмеялся я. – Ну, на сборы-то тебя зря замели. Надо только волну грамотно погнать – быстро вернут на исходную!
– Сорок пять суток. Здесь же не стреляют. Не люблю просить то, что и так положено! Сами дадут! Крысы тыловые!
И замолчал надолго.
Теперь я был уверен, что весточку девчонки скоро получат. Успокоился немного, лежал на опостылевших нарах, удивлялся поступку Петра, смотрел на него совсем другими глазами.
Молодой такой, а уже переломанный. Глаза вдруг повлажнели. Пацан совсем ведь, а сколько уже всего намешалось – и равнодушия, и правды, и отчаянья, и жесткости! Война же – только подумать! И человеческое.
Молодой совсем! Это мне четырнадцать лет было, когда Петруха родился. Паца-а-ан!
Я попытался мысленно представить на карте Чернобыль. Как обычно, секретили закрытые города названием близлежащей деревеньки. Но это рядом с Киевом. Это точно. Где-то севернее, напротив, на реке Припять. Молодой город строителей будущего. Будет ли теперь у него – будущее? И у людей, которые там сейчас? Что там сейчас творится? Хорошо, если учения, а если… И вот это «если» терзало постоянно, не находило выхода разумным контрдоводам, неопределенность усиливалась.
Двигались же мы эшелоном с запада, наверняка угол срезали, вон как спешили – через Белоруссию. К Днепру. Само название станции было на слуху, в первых строках победных партийных рапортов, флагман Украины и страны… Уже лет десять гнали мощным потоком миллионы гигаватт электроэнергии. Что же там стряслось-то? Спешим, муравьишки, перебираем лапками, пытаемся срочно организоваться… в потревоженный муравейник несемся сломя голову… Как там было в фильме «Девять дней одного года»… черные, белые, русые, пегие, лысые, сплошные муравьи – ползут, в каждой лапке по песчинке, но ползут…
Сон пропал. Вдруг вспомнил, как отец строил мост в Киеве, через Днепр, вот там и родина моя приключилась – в бараке мостостроительного отряда. Но больше и не приезжал с того времени. Все дела какие-то, все мимо да рядом. Кружила жизнь, уводила от родного места, почти до сорока годов добежал, а вот сейчас взяла за руку и говорит – помогай, сынку! Хватит бегать – приступай! Пора! Почему только сейчас это во мне всплыло?
Понадобится ли мост? Может, впрок отец его выстроил? Или с этой стороны буду биться с нечистью? О, как рассуждаю, не иначе – князь Владимир! Заулыбался тихо, ладошки сложил вместе, под щеку подложил, пристроил помягче и провалился в жесткую колыбель рваного вагонного сна.
Мы ехали третьи сутки. Командир на остановке сбегал в штаб, новые батарейки принес.
Гунтис