А то, что он увозит её, почитай, из-под венца, только придаёт всему предприятию пикантности и романтики.
Садовский I говорил себе, что не уехал до сих пор в Москву, потому что ждал её, потому что всегда знал, что она придёт за ним. Садовский II соглашался, но трактовал всё по-своему: конечно, он ждал, ведь одному ехать несподручно, а вот с такой сопровождающей – совсем другое дело! Теперь действительно можно всерьёз задуматься об отъезде.
Это было то самое время, когда Ольга встретила на улице Квитку. Вспоминая потом это время, Ольга называла его, несмотря ни на что, «самым счастливым в жизни». Она была влюблена, всё казалось таким понятным, и впереди ждало счастье. Потому Квитка и не узнал её, встретив на улице: она стала наряжаться для Серёженьки, она светилась, не переставая думать о нём, Серёженька стал альфой и омегой каждого дня. От мыслей о Серёженьки она хмелела, да так и жила, хмельная. Иногда, правда, она разбавляла это вино, вспоминая об Аполлинарии Матвеевиче и о том, что задуманный им брак попросту невозможен теперь. Тогда она, словно протрезвевший пьяница, мрачнела и раздражалась. Она вспоминала о подаренных ей Искрицким трёх тысячах на прожитьё, о днях, проведённых в доме Искрицкого, и о том, что где-то пьёт сейчас кислую воду её жених. Потом это проходило, Ольга снова пьянела, упиваясь неразбавленным вином своей любви к Серёженьке.
Бежать с Серёженькой – а для Ольги это был именно побег – она согласилась сразу. Всё, что держало её в Харькове, воплощалось в Аполлинарии Матвеевиче. Точнее, держала её благодарность к чудному старику и до конца неясное ощущение какой-то задолженности, с которой Ольга всё никак не могла разобраться. Она попала в дом Искрицкого случайно и не по своей воле. Заболела и упала в обморок она тоже не по собственному желанию. Старик оставил её у себя и выходил, за что она действительно ему благодарна и перед ним в долгу. Но должна ли она выходить замуж неизвестно за кого только из благодарности? Пожалуй, что нет. Но тогда следует вернуть старику деньги и честно обо всём рассказать. А может быть, и попросить в долг, чтобы ехать в Москву. Но Ольга, памятуя о тех малопонятных разговорах, которые вёл с ней Аполлинарий Матвеевич, пока она болела, предчувствовала, что он опять назовёт её дурой, денег не даст, а, пожалуй, что и помешает уехать. Уж он-то сумеет помешать! И тогда… Тогда Серёженька уедет в Москву без неё, а что там может случиться, Ольга даже и думать не хочет. Она же опять останется одна ждать этого ужасного жениха, который, ко всему прочему, мерзавец и мот. Выйти замуж, конечно, хорошо. Но выйти замуж по векселю – это совсем другое дело. И Ольга мало-помалу начала ненавидеть своего вексельного жениха, которого ещё недавно готовилась полюбить.
Она бежала в Москву в конце сентября. Бежала от Аполлинария Матвеевича, стыдясь даже и думать о том, что делает. Садовский, напротив, ехал совершенно