образует единое целое с политикой, поскольку индивидуальная добродетель приобретает свое наполнение главным образом через отношение к государственной жизни республики как общего достояния. Сократ не обосновал наличие объективной нравственной истины, а говорил лишь об
общезначимости знания, По Сократу, закон не может быть неправым, но это не так на практике, о чем свидетельствовало осуждение самого Сократа. Платон, понимая это, разделял реальную политическую практику и идеал политического устройства и пытался обосновать незыблемость идеала государства. Душа не только должна вспоминать истины – идеи, но человек своей деятельностью должен пытаться воплотить их в жизнь. Но собственные попытки Платона оказались безуспешны. «Платон жил и действовал в ту роковую эпоху античного мира, когда погибал старый миниатюрный, но культурно-передовой и свободолюбивый классический полис. Вместо него нарождались огромные империи, абсолютно подчинявшие себе отдельную личность, но предоставлявшие ей широкое поле для разнузданной интимно-субъективной жизни»
[80]. Сам Платон писал в диалоге «Государство»: «Такова тирания: она то исподтишка, то насильственно захватывает то, что ей не принадлежит, – храмовое и государственное имущество, личное и общественное – и не постепенно, а единым махом. Частичное нарушение справедливости, когда его обнаружат, наказывается и покрывается величайшим позором. Такие частичные нарушители называются, смотря по виду своих злодеяний, то святотатцами, то похитителями рабов, то взломщиками, то грабителями, то ворами. Ежели кто, мало того, что лишит граждан имущества, еще и самих их поработит, обратив в невольников, – его вместо этих позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только его соотечественники, но и чужеземцы, именно потому, что знают – такой человек сполна осуществил несправедливость»
[81]. Тем не менее Платон считал лучшим для воплощения идеального законодательства государство с тираническим правлением. Сиракузский тиран, продав его в рабство, практически продемонстрировал его заблуждение.
В некоторых своих диалогах Платон отходит от концепции тождества знания и добродетели, когда, например, заключает, что истинное воспитание состоит в том, чтобы человек радовался, чему следует, и испытывал страдание, когда следует. «Не оставим также без определения того, что мы подразумеваем под образованием. Ведь теперь, порицая или хваля воспитание отдельных лиц, мы называем одних из нас образованными, а других, причем иной раз прилагаем это обозначение и к людям, вся образованность которых заключается в умении вести мелкую торговлю, или крупную на море, и в тому подобном. В нашем же нынешнем рассуждении мы, очевидно, подразумеваем под образованием не это, а то, что ведет с детства к добродетели, заставляет человека страстно желать и стремиться стать совершенным гражданином, умеющим справедливо подчиняться или начальствовать. Только это, кажется мне, можно назвать образованием, ввиду
