– Что же ты, Радосвет, так не весел? – наконец заговорила Дунья, и в голосе ее послышалась насмешка. – Разве ты не рад меня видеть, разве не меня ты здесь искал?
– Ты же знаешь, что лишь тебя повсюду я чаю увидеть… – вымолвил Радосвет.
– Стало быть, любишь меня? – вдруг спросила Дунья, серьезно взглянув на него.
Радосвет молча кивнул и посмотрел прямо в глаза девушке. Дунья плавными шагами приблизилась к нему и обхватила его шею своими белыми, полными руками. Радосвет резким движением прижал ее к себе, ощущая теплую дрожь ее тела, сладковатый аромат волос ударил ему в лицо. Крепко обнимая Дунью, Радосвет нашел ее мягкие губы и жадно поцеловал. Дунья потянула его в сторону макового одеяла, и они упали в алые цветы. Страсть сжигала Радосвета изнутри, он целовал Дунью, стягивая с ее белых плеч светлое платье. Мир перестал существовать для него в эти минуты, терпкий запах сонного мака одурманил его и утянул в омут.
***
Радосвет вернулся домой уже за полночь. Он тихо пробрался в ложницу27, не разжигая огня, на ощупь продвигаясь к своей постели. Где-то вдалеке прогремел гром, говоря о приближении грозы, за окном то и дело сверкали молнии и шумели деревья, молодая сирень хлестала тонкими ветвями по ставням. Но ночная буря не могла омрачить радости, которая охватила Радосвета. Он сбросил рубашку и поножи и лег на кровать, прильнув щекой в прохладной свежести подушки. Тревожные думы оставили его, и он начал засыпать спокойным, тихим сном. Сквозь дрему Радосвет услышал, как за стенкой ворчит старый домовой, встревоженный бурей.
– Не сердись, дедушка, это всего лишь гроза, – проговорил Радосвет и провалился в сон.
Но спал он недолго, словно коварный Онирос наслал на него самые страшные и дурные сны. Радосвету снилось, будто