«Обожаемая Мушка! Все кончено! Сегодня я надел себе петлю на шею! Вместо того, чтобы проводить божественные часы у твоих маленьких ножек, я должен уехать и разыгрывать нежного мужа перед той, которую навязала мне фамильная гордость моего дяди. Но наша разлука будет не продолжительна. Как только устроюсь, я найму тебе небольшое помещение в Верделе, куда съезжаются на воды, и ты приедешь ко мне. Это всего только в двух часах пути от моей виллы, и мой велосипед будет быстро доставлять меня к тебе.
У меня адская мигрень. Я почти не спал, и сегодняшняя противная церемония еще более усилила эту боль. Я весь разбит, но не жалуюсь на свои страдания, так как они напоминают мне о нашем прощальном вечере. За такие часы можно и помучиться немного! Итак, до скорого свидания, моя обожаемая Мушка! Целую тебя тысячу раз. Твой Беранже де Верделе».
Окончив письмо, маркиз позвонил. В комнату тотчас же вошел юноша с лукавой физиономией, одетый грумом.
– Жак! Это письмо вы сейчас же отнесете на бульвар Гаусманн, а потом отправитесь прямо на вокзал, – приказал маркиз. – Скажите также Жюстину, чтобы через час он пришел помочь мне одеться. Теперь же я хочу немного отдохнуть.
Оставшись один, маркиз закурил сигару и лег на диван. Он был утомлен, но находился в отличнейшем расположении духа, что доказывала очень веселенькая песенка, которую он напевал сквозь зубы. Ему не приходило даже в голову, что он совершил непростительный проступок. Совесть нисколько не мучила его, а разум не говорил ему, что он поступил как негодяй, написав письмо к куртизанке в тот самый день, в которой он добровольно навеки привязал к себе чистую наивную женщину, которой только что клялся перед алтарем в любви и верности.
Но, как мы уже сказали, маркиз не думал ни о чем подобном. Будучи истинным продуктом развращенного общества конца века, этот молодой, красивый и умный человек насквозь был пропитан окружавшим его нравственным развратом. Он потерял всякое представление о добре и зле и признавал только один закон – свое удовольствие. Брак должен был так же мало стеснять его, как и все остальное; это он уже давно решил. Поэтому торжественная религиозная церемония была ему просто скучна, а священные слова церковнослужителя он без внимания пропустил мимо ушей. Затем, только что вернувшись из церкви, он тою же рукой, на которой блестело мистическое кольцо, отметил свою первую измену.
Через несколько минут маркиз зевнул и бросил сигару. Он чувствовал сильное утомление после ночной оргии. Если бы можно было хоть ненадолго заснуть – это, по крайней мере, освежило бы его, но он ожидал запоздавшего друга, а потом ему нужно было одеваться и снова приниматься за свою роль новобрачного. О! Как противна вынужденная любезность с этой глупой и романтической девчонкой!.. Маркиз потянулся