…Прошло три месяца. Вера изменилась.
Всё, что случилось в тот вечер после посещения монастыря, напугало ее до такой степени, что она безоговорочно признала себя перед Богом греховной, недостойной и наконец окончательно смирилась и со строгостью правил и обрядов, и с недоступностью священников, и с вредностью церковных старух. Она всеми способами стала избегать мужа и находила любые предлоги, чтобы отвергнуть его ласки, которые делали ее нечистой в собственных глазах. Близкие отношения с законным супругом потеряли для нее смысл, физиология стала камнем преткновения, любовь к мужу оказалась равнозначна похоти, и только духовная любовь к Богу имела право на существование в этом новом мире.
Отношения с мужем становились все напряженнее, однажды он в сердцах высказал ей всё: и про свои обиды, и про духовное рабство в монастырях и церквях:
– Да из таких дур, как ты, делают послушных зомби, на все готовых ради никому не нужной веры. Вы же фанатики! Ну как можно тратить воскресенье на службу вместо прогулки с детьми? Объясни мне, как?
– Опомнись, – грустно сказала Вера, – у нас ребенок чуть не стал инвалидом, а ты такое говоришь. При чем тут монастырь?
– Лучше бы я тебя не возил туда, – зло ответил он и ушел в другую комнату.
Он совершенно не понимал, что творится с его любимой и такой желанной подругой, куда исчезла ее веселость, почему потухли глаза и откуда в них такой страх. Страх и отвращение.
Всё в жизни Веры вдруг пошло как-то не так, словно выбита была из-под ног опора. Та же привычная суета, те же заботы, но не было в них радости, только вопросы, вопросы, вопросы. Она отстаивала церковные службы, еженедельно ходила на исповедь и каялась во всех грехах – существующих и надуманных – и все время говорила и говорила с Господом: «Вразуми, Боже, где же Твоя справедливость? Почему так тяжек крест истинно верующего? Как жить в миру и что делать с мужем, который тебя, Господи, не признает? Дай силы стать мне преданной рабой Твоей и отторгнуть соблазны».
Вера читала церковные книги и видела в них столько противоречий, что отыскать какую-либо истину становилось уже невозможно. Разрешалось только одно: любить Бога, бесконечно смиряться и каяться. Но где был предел этого смирения, и что, на самом деле, считалось грехом? Вся окружающая жизнь предстала перед Верой скопищем пороков, которые засасывали ее, словно трясина, и не было уже сил выбраться на твердую почву. Выполнила супружеский долг – греховна, осудила соседку – греховна, рассердилась на ребенка – греховна. Конечно, покаяние в церкви на какое-то время успокаивало, но мирская жизнь вовлекала в новый водоворот, и все повторялось сначала. И так до бесконечности. Зачем тогда было жить, если человеческое существование становилось одной большой жертвой Господу – такому равнодушному, холодному,