Я еще больше укрепился во взгляде не путаться в русские внутренние дела, вытекавшие из революции, и переправляться во Францию, как мы сговорились с Францией.
Когда большевики под командованием Муравьева, придя на Украину, выступили против буржуазной Рады и брали Киев, мы с ними заключили договор: они обеспечили нам вооруженный нейтралитет и отъезд из России во Францию. Благодаря признанию вооруженного нейтралитета мы (Национальный совет) были признаны регулярной и самостоятельной армией и правительством.
Большевики взяли Киев 8 февраля: накануне я заявил, по договору с французской военной миссией, что наша армия является частью французской армии, для того чтобы этим укрепить свою позицию.
Муравьев лично стремился сдержать свое слово; тем не менее киевский Совет, как говорят, без ведома Муравьева послал чешских агитаторов в наше войско, призывая его перейти в русскую армию. Это был один из затруднительнейших моментов, которые у нас бывали довольно часто. После основательного размышления я решил, что пусть наши солдаты выслушают большевистских агентов. Так мы и поступили: результат был тот, что из наших в Красную армию перешло около 218 человек; но из них на другой день уже некоторые вернулись, так как скоро могли убедиться в недостатках красной армии. В виде примера приведу, как один из наших «красных» уже на другой день хвастался, что у него полный карман часов. Такой аргумент открыл лучшей части глаза быстрее, чем это могло бы сделать мое запрещение выслушать большевистскую агитацию. Правда, некоторые русские и французские офицеры приняли весьма скептически мое решение, но результаты говорили за меня, а не за военный бюрократизм.
Я не скрываю, что среди тех, кто перешел к большевикам, были приличные и даже очень хорошие люди. Некоторые из них благодаря своему положению в большевистской армии оказывали нам большие услуги.
Поведение большевиков в Киеве и его окрестностях накладывало на нас тяжелую задачу – терпеливость; мы были особенно потрясены известием, что, несмотря на договор, были убиты наши солдаты, охранявшие военные запасы недалеко от Киева. По своей грубости большевики, наслаждаясь своей победой, не удовлетворились лишь убийством часовых, но загрязнили и надругались над трупами, с которых сняли платье и обувь. Трудно было тогда преодолеть естественное стремление к мести; но, взвесив все обстоятельства, я удовлетворился энергичным протестом и большевистским обещанием, что виновники будут наказаны и что в дальнейшем договоры