Колька гордился собой. Он первый и единственный кто укротил настоящего дончака. Ох, и долго подбирался к нему. Этот жеребец был привязан в своём станке двумя цепями в растяжку и на водопой вели его только два конюха. Он и Кольку не подпускал к себе, всё норовил ударить копытом или укусить, но терпенье и ещё раз терпенье. Пришло время и Буян, так назвали дончака, уже радостно и тихонько ржал, увидев мальца, а Колька, скрываясь от конюхов, доставал из-за пазухи хорошую краюху хлеба, щедро посыпанную крупной солью, и по кусочку давал своему любимцу. Он знал, перед таким лакомством никто не устоит. А когда мужики увидели, было уже поздно. Колька по-хозяйски, скребком, чистил жеребца, а тот стоял тихо, слегка прогнув спину и от удовольствия подрагивая шкурой.
А совсем недавно, Колька сам вывел Буяна на водопой. Степаныч был один, когда увидел, оторопел, а дончак шёл, «приплясывая», боком, косился на мальца, но повод не натягивал. Все кто видел, останавливались и долго провожали их взглядом.
Колька был не раз бит за своё непослушание и матерью, и старшими братьями, но делал только то, что считал нужным. В девять лет он уже прочитал Майн Рида, «Всадник без головы,» и бредил прериями, мустангами, погонями. И вдруг телята!
На другой день все начали выбирать себе подопечных и заводить в телятник, где каждому малышу было отведено постоянное место. Выбирали, конечно же, крепких телят, давали им звучные имена, хвастались друг перед другом и гордились собой.
Колька стоял в стороне и не участвовал в этой показухе. Он знал, что надолго их не хватит, от силы одна две недели, а потом всё пойдёт своим порядком. И вдруг он обратил внимание на отдельно стоящего телёнка. Тот был худой и грязный, стоял с обречёно опущенной головой и мелко дрожал от прохладного осеннего ветерка. Вот надо за кем ухаживать, подумал он и решительно направился к нему. Увидев это, мальчишки захихикали, но открыто выразить свои насмешки остерегались. Колька ещё в первом классе показал, что насмешек не терпит. Он, не раздумывая, назвал телёнка Васькой, и потащил его в дальней угол телятника, где было и сухо и тепло.
Все уже давно ушли, а Колька только закончил приводить бычка в порядок. Он скребком отчистил его от навоза, тёплой водой, взятой у доярок, отмыл и насухо вытер соломой. Снова пошёл к дояркам, незаметно насыпал пол – ведра комбикорма, залил тёплой водой и понёс шикарное пойло своему Ваське. Телёнок почему-то не стал капризничать, и не глядя на своего благодетеля, всунул голову в ведро и вытащил её, когда там стало пусто.
– Ничего – сказал Колька – мы им покажем. Кому и что надо было показать, Васька не знал и стал укладываться спать. Колька закрыл клетку и довольный пошёл домой.
На другой день, после уроков, он направился к конюшне. Буян, увидев мальца, тихо, призывно заржал, ожидая лакомства. Угостив жеребца хлебом, вывел его во двор, сел верхом и дончак, с выгнутой, как у лебедя шеей, боком, лёгкой рысью направился к водопою. Он по-прежнему никого к себе не подпускал и Степаныч был рад такому помощнику, а Колька, незаметно насыпал в заранее приготовленный мешочек, ячменя и поспешил к Ваське.
В телятнике ходили из стороны в сторону человек пять из класса, не зная, что делать и только мешали тёте Анне, которая, целый день убирала, кормила, поила подопечных.
Колька высыпал ячмень в кормушку, принёс охапку душистого сена и принялся за уборку.
– Ой, Настя, хороший у тебя помощник растёт, – говорила Анна – труженик. Степаныч давеча рассказывал, если твой долго не приходит, дончак грустить начинает.
– Что ты, Аня, боюсь я того дончака, то зверь а не конь.
– Может кому-то он и зверь, но я сама видела, как он радуется твоему Кольке.
– Радуется да, но этому мало, вот ещё и телёнка взял, упрямец, комбикорм у коров ворует. Беда мне с ним.
Шло время. Васька рос не по дням и к весне это уже был красивый, годовалый бычок, довольно упитанный, с блестящей шерстью и острыми рожками.
21 апреля всех, кроме Кольки, приняли в пионеры. Здесь он явно перестарался. Надо было сдать металлолом, и Колька привёз в школу огромный снаряд. По весу он превышал собранные классом ржавые кастрюли, но его почему-то не хвалили, хотя снаряд был как новый, с блестящими, латунными поясками и без капельки ржавчины на взрывателе. Колька аккуратно выгрузил его и хотел уже съездить за следующим, благо, добра этого после войны осталось много, но учитель математики, Антон Иванович, дал ему по шее и отобрал тележку.
Колька не обиделся, этих взрослых не поймёшь, и пошёл в колхоз. И вовремя. По телятнику ходил зоотехник с председателем, и отбирали бычков для отправки на мясокомбинат. Васька им понравился, и мальчишка услышал их разговор.
– Может, оставим на племя, Аркадий Петрович?
– Да я бы рад – сказал председатель – но план большой, и деваться некуда.
– А когда будем отправлять?
– Давай на завтра организуй взвешивание, а послезавтра, с утра загрузка и отправка.
В день отправки, Колька встал раньше всех и тихонько ушёл из дома. Васька с радостью встретил своего опекуна, и они