Прошло, наверное, полминуты. Стрельба не возобновлялась.
– Это автоматический огонь? – спросил я.
– Нет, там были анги, – не поворачиваясь, скороговоркой ответил Ланселот. – Слева стена. Справа большое пространство, и там анги. Минимум десять. У них тяжелые излучатели. Сюда не идут. Наверное, ждут, что мы высунемся.
Я стал протискиваться вперед.
– Ну, тогда надо высунуться, – сказал я Дику, придерживая его за плечи, чтобы аккуратнее протолкнуться мимо него.
– Ты что? – испугался Лестер.
Ланселот прижался к правой стене сам, продолжая правой рукой направлять в сторону выхода свое оружие.
– Ким прав, – шепотом сказал он Дику, на секунду повернув к нему голову. – Анги так же внушаемы, как и люди. Приготовься, дружище. Он выходит, я выбегаю слева от него, ты справа. Като, князь, готовы?
«Здесь никого нет, но вам страшно, очень страшно», начал повторять я про себя. «Очень страшно!»
Нож я, тем не менее, на всякий случай вытащил, уж не знаю зачем.
Три прыжка вперед. Сзади тяжелый топот Дика. Шагов Ланселота, как обычно, почти не слышно.
Свет в этом обширном то ли холле, то ли ангаре был чуть тусклее, чем в коридоре, но я их ясно увидел.
Впервые увидел.
Они были как мы. Как люди. Только у них были очень большие, заостренные уши. На них была одежда, я не рассмотрел, какая. Да, у них было оружие, но они и правда не стали стрелять. Я все никак не мог поверить, что такая простая вещь – просто повторять что-то про себя – может работать. Да еще так работать. Я просто не понимал еще, что такое психократия. Правда, я не понимаю этого и сейчас, но сейчас я по крайней мере уже твердо знаю, что психократия работает. В моем случае – работает всегда, когда я этого хочу. А когда я выбегал под ту страшную пальбу, которую я только что слышал и даже видел, мне очень, очень хотелось, чтобы психократия работала.
Они отходили. При слове «гоблин» мне представлялось что-то неуклюжее и кривоногое. Нет, они были гибкие и довольно стройные – быстрые, сильные, очень опасные с виду. Но они отходили. И тут я сделал ошибку. Я перестал повторять про себя, что здесь никого нет, я только твердил, что им страшно, очень страшно.
Только тут мне в нос ударила еще худшая затхлость, чем там, в коридоре. Наверное, это пахли они. Я отвлекся. «Вам страшно, очень страшно».
Да, страшно им было. Но они опять подняли оружие – тяжелые, толстые стволы. Они видели нас.
Ланселоту было тяжело, потому что он должен был оказаться слева от меня, а Дик был не очень быстр. Тем не менее первым выстрелил именно он. Я впервые услышал, как звучит выстрел из его плазмогана. Точнее, я почувствовал, как он звучит: меня будто