Временами я скучал. Ни с того ни с сего нападала хандра. Не знал бы, что в любой момент могу оседлать «Топинамбур» и всласть полетать над полем, – решил бы, что опять попал в воспитательный дом или еще куда похуже. Тогда я начал бы придумывать, как выбраться на свободу, и была бы у меня настоящая жизнь. Неужели для счастья человеку нужно какое-нибудь неудобство? А ведь похоже, что так и есть.
Ну, где тут здравый смысл?
Не знаю, чем занимался Ной, но разок он все-таки вышел из дома поглядеть на подросший «Топинамбур». Поглазел и сказал с пониманием:
– Наверное, Ларсен впарил нашим мудрецам дефектный эмбрион.
Мне сейчас же захотелось защитить моего подопечного.
– С чего ты это взял?
– Я бы так и сделал, – кратко и без обиняков заявил он.
– Ага. Значит, Ларсен хотел выкрасть у нас дефектный звездолет, так, что ли?
Ной щелкнул меня по носу, а когда я в ответ замахал руками, благодушно объявил, что теперь у нас счет один-один: он меня щелкнул пальцами, а я его – словесно. С тем и убрался в дом – наверное, упражняться в карточном мухлеже.
Сысой бодрился, но не выглядел довольным. Каждый день он приезжал посмотреть, как развивается «Топинамбур» и чем занят его экипаж. Часть времени он обязательно проводил со мной и всякий раз спрашивал, не впустил ли звездолет меня в себя.
– Пока нет.
Он жамкал бороду в кулаке, скреб пух на черепе и вслух надеялся:
– Ладно, подождем еще. Он еще малыш. Вот когда подрастет…
Этот «малыш» был уже ростом с хорошего свинобуйвола. Хотя я понимал, что уж если «Топинамбуру» положено стать таким же, как корабль Ларсена, то ему еще расти и расти. Хорошо, хоть рос он как на дрожжах.
– У него должна быть наследственная память, – сказал однажды Сысой. – Там все есть: и сведения об астронавигации и о населенных планетах, и, наверное, содержание вот этой инструкции. – Он указал на фолиант. – Управление мыслями – это, конечно, неплохо, но не заменяет управления голосом. Должны быть команды и на открывание люка, и на все прочее…
– Я пробовал голосом, – сказал я.
– Значит, мало пробовал. Или не так пробовал. Наверное, тут нужны особые слова…
– На рагабарском языке?
– Может, и на общеимперском. Если это так, он должен нас понять. Надо только знать нужные слова… Есть такая сказка, древняя-предревняя, так там одна баба по имени Али говорила слова: «Сезам, откройся!» – и оно открывалось…
– Что такое Сезам? – спросил я.
– Понятия не имею. Это знание утрачено. – Сысой вздохнул. – Но ты пробуй. Выдумывай, пробуй и не прекращай надеяться. Вдруг угадаешь? Хорошо было бы.
Я соглашался с ним, что это было бы хорошо, как охотно согласился бы, что один плюс один будет два. Старикам, которые еще не совсем выжили из ума, вечно кажется, что молодежь не сможет жить и зачахнет, если не долбить ей каждый день, что черное