И на свадебном пиру, когда Игор несколько раз лез целоваться под шумные благопожелания, Котя потеряла свою веру в любовь. Ее отнял этот кислый запах лука, вскоре смешавшийся с духом пряного меда и еды. Она только изворачивалась, но даже на щеках губы постылого жениха оставляли будто бы кровоточащие язвы.
– Медведица идет!
– Людоедица! – вскричали внезапно две старшие жены.
И вскоре в дверях появился скоморох, а рядом с ним и правда топтался на цепи молоденький подросший медвежонок. Страшный зверь глухо ревел, но рык больше походил на плач испуганного ребенка.
«За что мучаете-то создание лесное?» – с горечью подумала Котя; обычно на свадьбах ограничивались ряженым человеком. Считалось, что в медведя не способны обращаться твари из Хаоса, к тому же страшный зверь отгонял их, потому что был примерно равен по силе многим из них. Если уж в лесах водились медведи, то все говорили, что чудовищ опасаться не стоит. Главное – самому не попадаться хозяину леса, ведающему медом. Так его образ и вошел в часть свадебного пира, сделался символом плодородия и деторождения.
Потом молодых сажали на печь, когда вытащили из нее горячее блюдо с запеченной птицей. Для Коти все слилось единой картиной, она смотрела себе под ноги или на колени, временами искала нож, надеясь спрятать его под одеждами. А там уж – либо себя, либо жениха. Но Игора не удавалось провести, он молча ненавязчиво пресекал все попытки добраться до опасных предметов.
К концу вечера Коте только оставалось неподвижно сидеть и давить слезы. Она ненавидела. Как же она ненавидела! За короткий день она окончательно потеряла веру и в любовь, и в духов. Все придумали люди, все облекли в красивые слова. В Хаос она тоже не верила, ведь Вен Аур так и не появился. И вот уже пир для жениха с невестой завершался, продолжаясь для гостей: молодых под прибаутки проводили наверх, на брачное ложе. Голос Ауды доносился громче всего, она хлопала и притопывала, вспоминая разные присказки и напевы.
– Только не плачь, запомнила? – шепнула на прощанье Вея, но у самой в глазах стояли слезы.
Котя поддержала бы ее, но у самой душа металась перепуганной птицей в силках.
Игор схватил Котю за руку и повел наверх. Мелькнула ненормальная мысль «случайно» споткнуться на ступеньках да сломать себе шею или хотя бы нарушить слишком нахальное веселье гостей. Впрочем, неосторожный шаг «товара», то есть невесты, лишь вызвал бы новую волну смеха.
Котя кое-как поднималась по лестнице, убор сдавил голову, цепочка душила, шелка одежды впились в тело так же, как костлявые пальцы Игора. В груди томились рыдание, ребра разрывал дикий вопль.
Горница наверху оказалась просторной и душной, в ней царил полумрак, на широкой лавке уже призывно расстелили медвежью шкуру. Игор зажег