– Ну жена-то должна была знать, где он, – раздраженно сказал почтмейстер. – Ведь телеграмма доставлена? А если произошла какая-нибудь ошибка, пусть мистер Бэрримор сам жалуется.
Продолжать расспросы было бессмысленно, но мне стало ясно, что хитрая уловка Холмса ни к чему не привела и мы так и не узнаем, уезжал Бэрримор в Лондон или нет. Допустим, что уезжал. Допустим, что он – последний, кто видел сэра Чарльза в живых, – первый выследил его наследника, как только тот приехал в Англию. Что из этого следует? Действует ли Бэрримор по чьему-то наущению, или у него есть свои собственные коварные планы? Какой ему смысл преследовать Баскервилей? Я вспомнил странное предостережение, составленное из газетных вырезок. Неужели это дело рук Бэрримора? А может быть, оно послано кем-то другим, кто старается помешать ему? Единственное правдоподобное объяснение дал всему этому сэр Генри, сказав, что если Баскервилей удастся отпугнуть от родового поместья, то чета Бэрриморов обеспечит себе безмятежное существование до конца дней своих. Но разве это в какой-то мере оправдывает ту глубокую и тонкую интригу, которая невидимой сетью оплетает молодого баронета? Холмс сам признал, что среди всех его сенсационных расследований это дело наиболее запутанное и сложное.
Возвращаясь безлюдной, сумрачной дорогой, я молил Бога, чтобы мой друг освободился как можно скорее и, приехав сюда, снял с меня эту тяжелую ответственность.
Мои размышления были внезапно прерваны звуком быстрых шагов позади. Чей-то голос окликнул меня по имени. Я оглянулся, ожидая увидеть доктора Мортимера, но, к моему удивлению, за мной спешил какой-то невысокий худощавый блондин лет тридцати пяти – сорока, с чисто выбритой, несколько постной физиономией и узким длинным подбородком. На нем были серый костюм и соломенная шляпа. Через плечо у него висела жестяная ботанизирка, а в руках он держал зеленый сачок для ловли бабочек.
– Простите мне мою смелость, доктор Уотсон, – еще не отдышавшись как следует, заговорил незнакомец. – Мы здесь народ не церемонный и не дожидаемся официальных представлений. Вы, может быть, слышали обо мне от нашего общего друга, Мортимера. Я Стэплтон из Меррипит-Хауса.
– Вас нетрудно узнать по ботанизирке и сачку, – сказал я, так как мне было известно, что мистер Стэплтон – натуралист. – Но как вы-то догадались, кто я такой?
– Я сидел у Мортимера, и он показал мне вас из окна своей приемной, когда вы проходили мимо. Нам с вами по дороге, и я решил догнать вас и представиться вам самолично. Надеюсь, сэр Генри не очень утомился после долгого путешествия?
– Нет, он хорошо себя чувствует, благодарю вас.
– Мы все боялись, что после печальной кончины сэра Чарльза новый баронет не захочет жить здесь. Трудно требовать от состоятельного человека, чтобы он заживо похоронил себя в такой глуши, но ведь вы сами понимаете, как много будет значить его присутствие для всей нашей округи. Я полагаю, эта история не внушила сэру Генри суеверного страха?
– Нет, не думаю.
– Вы,