Справившись, стерла со лба испарину и снова осмотрела кучу. Вспотела я не от жары, хотя в пещере было тепло, а от осознания того, что делаю. Хотя терять все равно нечего. Бенгт сказал, что чудовище умирает, значит, я вряд ли сделаю хуже.
– Эй ты, обед подан! – мой голос прозвучал тихо и жалко. – Слышишь меня? Здесь вкусный сочный барашек, тебе точно понравится! Хочешь кусочек?
Дракон не подавал признаков жизни. Ни движения, ни дыхания…
Я подобрала валяющуюся возле ящиков палку и осторожно подошла ближе.
– Ты меня слышишь? Эй, не смей умирать! Если ты сдохнешь, этот одноглазый Бенгт сбросит меня со скалы! Так что немедленно вытащи из этой кучи свою голову и съешь этого несчастного барана! Рагнвальд, ты еще жив? Кстати, у тебя ужасное имя. Тебя так назвали, чтобы все вокруг сломали язык, пытаясь к тебе обратиться? Не знаю, может, у вас на фьордах и принято ломать языки, а я вот не буду. Потому что я из цивилизованной, просвещенной Конфедерации, где нет никаких хёггов и варваров! Слышишь? И я уже ненавижу ваши дикие фьорды! А ну, вылезай! Давай, покажи свою безобразную морду! Ты самый гадкий хёгг на свете, понял? Вылезай немедленно!
Снова ударила по углям, разворошила. Бабушка всегда говорила, что в минуты волнения во мне просыпается уличная девчонка, способная сквернословить и орать. Все дело в порченой крови, утверждала она, ибо истинная Вилсон никогда не позволит себе подобного беспредела. Благородная девушка предпочтет красиво лишиться сознания, чем начнет топать ногами и орать. В нашей семье никто и никогда не повышал голоса. Всю глубину презрения и недовольства Вилсоны способны выразить изящно заломленной бровью.
Ну а я не истинная, так что снова ткнула палкой и заорала, понося хёгга, на чем свет стоит. Если в этом создании есть хоть капля разума, то хёгг выползет хотя бы для того, чтобы сожрать наглую орущую деву!
Куча дрогнула и начала осыпаться. Я завизжала, скатилась с кучи и вылетела из пещеры. Прижала руку к груди, в которой заполошно стучало сердце, и зажмурилась до разноцветных кругов перед глазами.
Из темного каменного нутра раздался злобный рык, переходящий в вой. Звук был настолько ужасным, что я закрыла уши ладонями. Удар изнутри пещеры заставил меня подпрыгнуть, а камни – содрогнуться. Мамочки! Чудовище, похоже, пытается выбраться! Кажется, мои оскорбления ему все-таки не понравились!
Отбежала к самому краю площадки, сжалась у камней. Хёгг бесновался и выл, внутри пещеры что-то гремело и падало! Я с головой укрылась шубой, от страха начало тошнить. Или это от сухого мяса, к которому я совсем не привыкла?
К счастью, грохот и рычание продолжались недолго. Но даже когда все стихло, я предпочла еще некоторое время ходить по площадке то приседая, то размахивая руками, чтобы согреться. А окончательно устав, рискнула вернуться.
Хёгг вытянулся возле лаза, почти перекрыв вход. В тусклых бликах света, пробивающихся в пещеру, я видела его змеиную голову и глаза, затянутые мутной пленкой.