Муж никогда не читал русских авторов. Однажды я долго думала, какую книгу преподнести ему в подарок. Зная, что он не выносит скучных любовных мелодрам, а поверить, что Федор Михайлович достучится до заядлого атеиста, было абсолютным легкомыслием, оставалось подобрать что-нибудь этакое, из ряда вон выходящее, интригующее. Лори однозначно проникнулся бы симпатией к Остапу Бендеру, но мне вовсе не хотелось, чтобы он молниеносно принялся воплощать в жизнь «бендеровские», пусть и гениальные, «идеи фикс». Мой выбор остановился на Булгакове; таинственно, лирично и фантастично. Но после одного случая я была вынуждена отказаться от мыслей знакомить мужа с Маргаритой.
Однажды на парижской вечеринке у меня завязалась светская беседа с одним сценаристом. Паскаль был неоднократно удостоен за свои сценарии премии «Сезар»4, что в мире французского кино, исключая Пальмовую ветвь Каннского фестиваля, самая почетная награда. Правда, я не видела ни одного поставленного по его сценарию фильма, но изможденные бессонными ночами выпуклые глаза и немытая сальная грива Паскаля, бесспорно, подтверждали его трудолюбие. Паскаль поинтересовался, какого происхождения мой акцент, и, получив удовлетворяющий своим догадкам ответ, обрушился на меня с вопросом: «А что вы думаете о Булгакове?» – при этом его темные потухшие глаза запылали небывалым блеском. Паскаль прочел «Мастера и Маргариту» восемь раз, но так и не понял, о чем же эта книга. Он просил меня поведать в деталях, что хотел сказать автор. Как можно объяснить вспыльчивому и самоуверенному, усыпленному своим успехом сценаристу французских комедий всю тонкость построения невидимой паутины этого шедевра?!
– Это просто фантастика вперемешку с мистикой, – смеясь, пыталась отделаться я, – не стоит относиться к этому произведению всерьез, там царит воображение автора, что-то наподобие «Черного квадрата» Малевича, сложно уловить какой-либо смысл.
От такого ответа у Паскаля его радостное возбуждение сменилось тревогой, он поспешно прикурил свою сигару и принялся задумчиво изучать сине-багровую дымчатую спираль.
– Неужели там нет какого-то тайного послания, может быть, это просто шифровка, как некоторые произведения И. С. Баха – суть воплощение наиточнейших химических формул? – не успокаивался Паскаль.
– Да, вполне может быть, ведь Булгаков был медиком или медиумом, как вам больше нравится, – не сдержалась я по своей глупости.
– Ну уж позвольте! Неужели и вы верите во всю эту чепуху, запись под диктовку духов, вызванных какими-то полусумасшедшими, и всякий прочий бред?!
«Ну все, попалась, детка», – подумала про себя я, опять ввязалась в бесполезный разговор, а Паскаль тем временем набирал обороты.
– Столько наплодили в наши дни литературы низкого пошиба с эзотерическим налетом, я бы просто открыл фонд по ликвидации этой писанины!
– Вы