– Помогите, спасите! – кричал я вместо, погибающего челобука.
Отец видел мои игры и смеялся.
– Печку иди топи. Спаситель!
Я разжигал печку, бежал обратно к пластилину и погружался снова в свой мир.
Стальной крокодил разгрыз лодку вместе с челобуком.
– РРР
А потом я слышу опять голос бати.
– Ты ничего не чувствуешь?
– Нет.
– Мы горим, Алёшенька!
Я молчу, потому что не понимаю его.
– Трубу ты не открыл! Дым! Не видишь?
Я спохватился, побежал открывать трубу (задвижку). Но весь дом был уже в дыму.
– Мне интересно, что было бы, если меня не было? – спрашивал он.
Я молчал. Я никогда не извинялся. Я смотрел в пол и молчал.
– Так ведь можно угареть и сдохнуть. А теперь будем улицу топить.
Глава 5
Музыка
Батя забухал. Пьёт неделю. Приходит домой без какой-либо закономерности. Включает музыку на полную громкость. Подпевает, смеётся или громко храпит.
– Можно мы пойдём погулять? – спрашиваем мы с братом.
– Нет, сидите дома.
В такой обстановке было тяжело учить уроки или о чём-то думать. А я любил учить уроки. Мы ждали, когда он захрапит и сбегали. Потом он ждал нас ещё более рассвирепевший.
Он слушал Сплин, Смысловые галлюцинации, Чичерину, Би-2, Танцы минус, Земфиру и проч., и проч. Сначала моя душа отторгала эти однотипные замкнутые мелодии и куплеты. Со временем они понравились, не знаю почему. Особенно, Сплин. У него хорошая простая музыка и интересные тексты.
Время шло. Батя перестал слушать такую музыку. Он вообще перестал слушать музыку. Повзрослел что ли? Я в душе не ебу. В чужую голову не забраться ведь. Когда он хотел выбросить кассеты, я попросил его не выкидывать, а отдать мне.
Больше всего мне нравилось слушать музыку без слов или на неизвестном языке. Рано или поздно любая наша музыка слипалась в кашу в голове.
Я долго не знал, что есть на свете классическая музыка, которую следует, наверное, включать фоном в детских садах, школах, университетах, заводах, тюрьмах, улицах, торговых центрах, короче везде.
Глава 6
Из деревни в деревню
Я люблю деревню. Серьёзно. Это фундамент моей жизни. Детский сад и начальная школа остались в густом тумане моей памяти. Я не помню, как научился писать и читать. Зато я помню, как ебал канат.
Ни родители, ни бабушки, ни школа не заставляли нас читать святые писания, молитвы. Короче, не получится из меня Максима Горького, заряженного святой гранатой. Никаких глубоких знаний о религиях,