– Это Пруша сработал. Он и рукояти косами заплел. Сказывал, у мамки его такие, тугие, да крепкие.
Дитятя склонился в земном поклоне. А когда выпрямился, столкнулся с прямым взглядом синих глаз.
– Ты сработал? Сам? – не без интереса разглядывал Прушу княжич.
– Я, – пробасил тот и опустил глаза.
– Правду сказывай!
– Да он это, княже, он, – вступился Ивач за подмастерье. – Только мы с кузнецом ему велели рукояти покрепше сработать, а он, вишь, косы заплел! Небось, когда ковал, о деви́це какой думал, а? Есть у тебя уже невеста на примете?
– Тятя не велит. Сказывает, рано мне аще… – гудел Пруша, искоса поглядывая то на княжича, то на сотника, а то и вовсе бросая гневные взгляды на маленького Ончутку.
Ивач усмехнулся и потрепал отрока по вихрастой голове.
– Ну-ка, неси сюда мечи свои! – приказал княжич. – Да себе прихвати, какой по нраву будет.
С опаской покосившись на Ивача, Пруша исчез в кузне. Вернувшись, он вынес два меча с рукоятями-косами и еще один – длинный, узкий, тяжелый двуручник, самим воеводой Артемием Силычем заказанный.
– Добрый ты себе меч выбрал! А не тот ли это, что воевода себе заказал в замен сломленного под Муромом? – похвалил княжич, принимая оружие и становясь в стойку.
– Он самый и есть! – кивнул сотник, предвкушая любопытное состязание.– Вот и поглядим, Пруша, годишься ты княжичу нашему в малую дружину, или твоё место стенами кузни отмеряно.
В глазах Пруши промелькнул страх. Крепко сжимая рукоять двуручного меча, он попятился, пока не наткнулся спиной на створку воротины.
– Ивач, не губи! Смилуйся! Негоже мне дело сие! Не встану я биться супротив княжича, – загудел Пруша, оглядываясь по сторонам, словно ища поддержки у стен, ограды, деревьев и людей, что сновали по другую сторону подворья, выходящего на торжище, и не могли видеть происходящего за высокими заборами княжеской кузни.
– А супротив басурмана встанешь? – посерьезнел княжич. – Ну–ка, не робей! Неужто тебя Гридя с Ивачем худо к делу ратному приспособили? Знамо, ты не запросто так при кузне подъедаешься. Покажешься, я сам за тебя Силыча просить стану. Пойдешь ко мне в малую дружину? Али не любо тебе дело ратное?
– Любо! Да коли я тебе, княже, рану причиню? Мне ж головы не сносить, – хватался за последнюю соломинку детина.
– Ты аще звона не услыхал, мечом и разу не махнул, а про раны сказываешь, – усмехнулся молодой правитель.
– Княжич, послушай совета дельного, не зли мальца. Горяч он, когда за живое затронешь. Спит и видит себя в дружине княжеской, – усмехнувшись, шепнул стоя за спиной у княжича Ивач, то ли случайно, то ли нарочно позабыв о горячности самого юного правителя.
– Мне