Супергерои не умирают по пятницам. Мария Александрова

гал Ястребу восстановиться, однако уверял, что эти боли в спине имеют фантомный характер. Но лежа в его салоне, опьяненный дымом благовоний с привкусом корицы, под релаксирующую музыку (преимущественно орган или дудук), обколотый как ежик тонкими иглами, дремлющий после крепкого особого чая, Хоукмен, чувствовал себя намного лучше. Иногда он ловил себя на слабовольных мыслях о том, чтобы оставить все, и податься в дауншифтеры. Он бы взял с собой Чена, своего физиотерапевта, и тот бы делал ему общеукрепляющий массаж, и ставил иглы в любое удобное для него время – и все это под шум океана и пейзаж раскачивающихся за окном пальм.

      Но пока что из окна на Ястреба налетало лишь серое марево зимнего московского неба – снег вперемешку с дождем. Дымили в пробках машины, на соседнем здании разворачивался разрешенный Мэром огромный биллборд с надписью «С Новым годом! Царькофф-Банк».

      Самым краешком из окна Хоукмена виднелись звезды Кремля – Ястреб жил не в худшем районе столицы. Родители с детства приучали его к тому, что герой должен быть скромен: «Нет ничего лучше подвига, о котором не напишут в газетах», – всегда говорили они. Тем ни менее у одного из них был фамильный замок, а другой периодически жил то на Марсе, то на Титане (он был интроверт, и иногда ему нужно было побыть одному). Поэтому после продажи папиного замка в 20 тысяч соток, Хоукмен перебрался в пятикомнатную квартиру в элитном доме Москвы.

      Больше всего на его выбор повлияла тогда реклама проекта, которую девушка-риелтор с восторгом зачитала ему из буклета: «Это не квартира с видом на Кремль. Это образ жизни, в котором ты не можешь позволить себе меньшее».

      И вот теперь, глядя на себя в зеркало, в котором на него смотрело его гладковыбритое, широкоскулое арийское отражение с правильными чертами лица, похожее на те, которые используют для рекламы мужского одеколона или йогурта для всей семьи, глядя на заплывающий глаз и порез на щеке после неравной схватки в подворотне с двумя наркоманами и не вовремя подоспевшим туда полицейским, Ястреб думал о том, что не может позволить себе – ни-че-го.

      Он загнан в угол, как стареющий зверь, шакалами. Он в ловушке. Прибывший участковый, не разобравшись в ситуации, здорово пнул его пару раз по почкам, но Хоукмен вдруг ощутил мгновение странного удовольствия. Ему хотелось, чтобы его пнули еще, и еще. Ничто не могло заглушить его внутренней неудовлетворенности. Только острая физическая боль.

      Ястреб постоял под душем минут десять, дав прохладным каплям стекать по его упругому мускулистому телу с афрозагаром. Иногда он даже незаметно гладил свой торс, свои напряженные мышцы на руках, обнимал себя за воловью шею. Но не потому что нравился себе. Он хотел ощутить, каково это – испытывать удовольствие от прикосновение к чему-то такому, настолько совершенному. Он знал, что возбуждает женщин. Их всегда тянуло к нему, как к магниту. Еще бы, годы тренировок, белковое питание, строгий режим, сырые перепелиные яйца по утрам. Но сам он давно не испытывал ничего подобного. Может, женщины вообще никогда не интересовали его по-настоящему?