Амалия любила Берту с Серёжкой, но профессиональная этика диктовала ей необходимость относиться ко всем детям одинаково. Зато её сердцу не было никакого дела до профессиональной этики и правил, оно просто знало, где ему теплее и радостнее.
Амалия скучала по Берте с Серёжкой, когда уходила домой на ночь, и радовалась встрече каждое утро, как будто они не виделись долго-долго. Она, по сути, приходила больше к ним, чем просто на работу в интернат.
День был пасмурный. Такое межсезонье, когда, глядя за окно, совершенно нельзя понять, весна там или осень: листьев на деревьях не было, снега не было, солнца не было. И настроения как будто тоже не было.
– Я никуда не поеду, – тихо и чётко, глядя исподлобья, сказал Серёжка.
– Серёжа, они приехали к тебе, – старалась сохранить спокойствие Амалия.
– Они приехали не ко мне, а за мной, – почти вскрикнул он.
– В семье всегда лучше, Серёжа!
– Откуда вы знаете? Вы же никогда не были без семьи!
Лицо Амалии стало серым, на мгновение она прикрыла глаза, чтобы справиться с нелепой стремительной обидой. Серёжка поймал это движение глазами и поспешил сказать другим тоном:
– Ладно, извините, – видно было, что он не хотел извиняться, но пришлось. – Вы никогда не были в чужой семье. Моя семья здесь. У меня здесь Берта!
– Берта никуда не денется, – голос Амалии никак не выдавал её внутреннего смятения, – возможно, вы сможете видеться. Уж писать друг другу письма вам точно никто не запретит.
Берта сидела в спальне, зажав уши руками и утопив голову в колени. Ей было страшно. Она не хотела верить, что могут вот так – раз, и забрать Серёжку. А потом – раз, и её. И жить где-то с чужими людьми, которые всё равно никогда не заменят мамы и папы и ни капельки не будут на них похожи.
– Я никуда не поеду, – почти кричал Серёжка. – Я останусь здесь, с тобой и Бертой!
Он впервые назвал Амалию на ты, и она, услышав эту отчаянную искренность, не сдержалась и крепко его обняла. Она стискивала зубы, чтобы не разреветься, как девчонка, чтобы не показать, как ей тоже страшно. Она не представляла, как она будет приходить на работу, а Серёжкино место будет пустым. Или того хуже – на его кровати будет спать кто-то другой.
– Я убегу, Амочка, я буду плохо себя вести, чтобы они привезли меня обратно, чтобы отказались от меня.
– Тебя ещё не забрали, а ты уже убегаешь. Серёжа, успокойся, всё будет хорошо. Вот увидишь. Всё будет лучше, чем сейчас.
Берта заплакала. Никто этого не видел, потому что она сидела между своей кроватью и окном. Это было её потаённое место, потому что если там спрятаться, то совсем не видно. Точнее, видно, если специально обойти всю спальню и встать напротив соседней кровати. Берта любила здесь сидеть. Особенно по вечерам, потому