– Мистер Бреннон, если вы не слишком заняты, не могли бы вы ответить на один вопрос?
– Да, мэм, конечно, – отозвался комиссар, усилием воли укрощая зверский голод. Между бровями миссис ван Аллен пролегла тревожная морщинка.
– Скажите, вы думаете… на озере сейчас безопасно?
Бреннон подобрался.
– С чего вы так решили?
Голубые очи вдовы затуманились.
– Мальчишка молочника видел, как с берега озера везли на поводе тело.
Мельком подумав, что мальчишка теперь станет героем дня для всей уличной оравы, комиссар тут же вздохнул. Иногда он жалел, что не работает посреди глухой тайги или мазандранских джунглей.
– А почему вы спрашиваете? Об озере?
– Но ведь рождественские и праздничные гуляния! А на озере всегда делают каток. Разве вы забыли?
Комиссар безмолвно проклял свою тупость. Вот что бывает, когда один рабочий день кончился в полночь, а следующий начался в четыре утра. Близящиеся День Независимости и Рождество напрочь вылетели у него из головы.
– Я вовсе не выпытываю у вас детали расследования и не хочу посеять панику в обществе, но мои дети хотят пойти на каток, и я волнуюсь…
– Вы же понимаете, что я не могу вам ответить, – сказал Бреннон, но продолжил уже помягче: – Но если вы уговорите ваших детей воздержаться от прогулок у озера, то это будет к лучшему.
Владелица кафе благодарно улыбнулась, но комиссар понял, что тревога ее не унялась. Он вышел из «Раковины» через полчаса, окутанный ароматом корицы и горячего медового напитка. Натана обволакивало чувство приятной сытости, и даже замороженные покойники не могли отравить этот миг немудрящего счастья. Он уже собрался перейти улицу и вернуться в департамент, как вдруг заметил странное оживление около одного из домов.
Роксвилл, главную улицу Блэкуита, спроектировал архитектор, который, вероятно, с детства крайне пессимистично смотрел на жизнь. Прямая, как стрела, Роксвилл-стрит пронзала город с севера на юг, сжатая высокими оградами из серого камня. Иногда они прерывались черными коваными решетками, а за ними виднелись квадратные, тяжелые, приземистые дома, темно-синие, черные и темно-серые. По улице все время гулял пронизывающий ветер, а по ночам комиссару иногда казалось, что он бредет во тьме по кладбищу.
Среди прочих особо выделялся дом 86 – двухэтажный особняк, снизу густо-синий, сверху сизо-серый, под черной крышей. Решетка в каменной ограде состояла из острых, как когти, углов, а за нею начинался густо заросший сад. Когда-то здесь случился пожар, в котором погибла вся семья. Потом один из городских богачей купил дом, отремонтировал, но жить там не смог и съехал. Особняк несколько лет стоял пустым. Но сейчас перед распахнутой решеткой