Мисс Лупеску поджала губы сильнее, но сказала только:
– Ночные мверзи.
Никт издал в глубине горла звук, которому она его обучила – гортанный, похожий на орлиный клекот.
Мисс Лупеску фыркнула:
– Сойдет.
«Когда же вернется Сайлес?!» – подумал Никт.
– Иногда по кладбищу ходит серая собака. С тех пор как вы приехали. Она ваша?
Мисс Лупеску поправила галстук.
– Нет.
– Урок закончен?
– На сегодня – да. Вот список, который ты прочтешь и выучишь до завтра.
Списки мисс Лупеску были написаны бледно-фиолетовыми чернилами на белой бумаге и странно пахли. Никт ушел с новым заданием на склон холма, сел и начал вчитываться, но никак не мог сосредоточиться. В конце концов он свернул лист и придавил камнем.
Этой ночью никто не хотел с ним играть! Не с кем было поболтать, побегать, полазить по деревьям под огромной летней луной.
Никт пошел в гробницу Оуэнсов, чтобы найти сочувствие у родителей. Однако миссис Оуэнс и слышать не хотела о том, какая плохая мисс Лупеску: ведь ее выбрал Сайлес. Мистер Оуэнс – что еще хуже – просто пожал плечами и завел рассказ о том, что в детстве работал подмастерьем у краснодеревщика и был бы рад обучаться всем тем премудростям, какие преподают Никту.
– А тебе не пора за уроки? – спросила миссис Оуэнс.
Никт молча сжал кулаки и, громко топая, вышел.
Он брел по кладбищу, пиная булыжники, и размышлял о том, как все его не любят, не ценят и как это несправедливо. Вдруг он заметил серую собаку. Никт позвал ее – может, прибежит и поиграет с ним? – но та держалась поодаль. Мальчик с досады запустил в нее комом земли. Тот разбился о ближайшее надгробие и засыпал могилу грязью. Большая собака с упреком посмотрела на Никта, попятилась в тень и пропала.
Мальчик спустился по юго-западному склону, чтобы вид старой часовни не напоминал о Сайлесе, и задержался у могилы, которая выглядела как раз под стать его настроению. Над ней черным когтем торчал дуб, в который когда-то попала молния. Надгробие было все в потеках и трещинах, а сверху красовался безголовый ангел, похожий на огромный уродливый трутовик.
Никт присел на траву. Ему было очень жалко себя и обидно. Он закрыл глаза, свернулся калачиком и забылся тяжелым сном.
Вверх по улице бежали герцог Вестминстерский, достопочтенный Арчибальд Фицхью и епископ Бата и Уэллса – неслись все дальше и дальше, тощие и жилистые, кожа да кости в лохмотьях. Юрко скакали из тени в тень, то рысью, то галопом, по-лягушачьи врастопырку прыгали через мусорные баки, проворно прятались от света фонарей за заборами.
На вид они были почти как люди, только ростом поменьше, будто хорошенько провялились на солнце, и вполголоса приговаривали:
– …Ежели ваша светлость имеет хоть малейшее понятие, к каким чертям нас занесло, пусть соблаговолит ответить. Если же нет, пусть заткнет свое поганое хлебало!
– Ваше преосвященство, я всего лишь сказал, что чую где-то рядом кладбище, носом чую…
– В таком случае, ваша