Вот и во взгляде поросёнка читалось что-то такое… змеиное.
– Дурень ты. Дурень, – сказал Никита и махнул рукой. В конце концов, поросёнок – это лучше, чем змея. – Иди куда хочешь.
Так они и добрались до бара – Никита и поросёнок.
В баре обнаружились посетители – человек пять. Прокалённые солнцем тайцы в разноцветных футболках сидели за столиком и что-то клевали из мисок, негромко переговариваясь. Когда Никита и поросёнок появились в их поле зрения, мужики одновременно, как по команде, перестали есть и уставились на них, как пассажиры машины, едущей утром из ночного клуба, на автоинспектора.
Вир, заметив Никиту, показал ему большой палец, а потом увидел поросёнка, плетущегося следом, и засмеялся.
– Что смешного? – мрачно спросил Никита. Он устал, хотелось есть, опять – пить, да и похмелье всё же не прошло.
– Это поросёнок моей матери, – сказал Вир, улыбаясь. – Он всё время убегает, и его никто не может поймать. Мать уже три раза хотела сделать из него пок чан, но для этого нужно поймать поросёнка, а такое пока ещё никому не удавалось. Мы решили, когда приедет полицейский из соседней деревни, попросим его пристрелить поросёнка из автомата. Но теперь нет. Теперь он выбрал тебя, и прирезать поросёнка придётся тебе. Завтра будет пок чан.
– Не буду я никого резать! – возмутился Никита. – Что это вообще значит «поросёнок выбрал тебя»? Куда выбрал?..
– В проводники! Ты отведёшь его душу в мир духов, – очень серьёзно сказал Вир. Мужики за столиком смотрели на Никитку и прислушивались к разговору с таким видом, словно перед ними священник принимал исповедь тяжелобольного. – Сейчас душа поросёнка мается в нашем мире и ждёт, уже много недель ждёт, когда появится тот, кто освободит её. И вот такой человек нашёлся. Духи джунглей прислали тебя.
Видимо, у Никиты в этот момент был настолько ошарашенный вид, что Вир не сумел сдержаться – отвернулся и захихикал. Хихикая, он бросил мужикам за столиком пару фраз, и те вдруг, как по команде, захохотали, размахивая руками и демонстрируя в провалах ртов пеньки редких зубов.
Никита растеряно обернулся на поросёнка, не зная, как себя вести. Поросёнок лежал в тени, отбрасываемой домом, и притворялся мёртвым.
– Я пошутил! – сквозь смех воскликнул Вир и стал серьёзным. – Расслабься, кхон фаранг. Нет никаких духов джунглей. Там же темно и страшно. Духи всегда живут рядом с людьми. Но они ждут душу свиньи сегодня на закате…
Видимо, Никита опять изобразил на лице какую-то эмоцию, которая вновь заставила Вира засмеяться. И тут Никиту, что называется, прорвало. Он пробежался между столиками, поднял один из пластиковых стульев и с грохотом шарахнул им об пол.
– Ты что, мать твою?! – заорал он, тщетно стараясь наковырять в имеющемся запасе английских слов ругательства поразнообразнее. – Что, мать твою, тут вообще происходит? Джунгли, духи… Поросёнок этот долбаный, мать его! Ни позвонить, ни уехать! Двадцать первый век! Двадцать