– Да при смерти он! – потеряв терпение, заорал я. – Куда ему сейчас во дворец-то?!
Посыльный опешил, но получил поддержку от сопровождающих.
– А хошь бы и при смерти, – со злым задором упрямо заявили за его спиной. – Ежели прибыл позовник от государя, стало быть, должон немедля явиться согласно повелению, а уж там поглядим.
А это еще кто у нас такой речистый? Судя по уверенности и по тому, что он стоит за гонцом, получается, что старший над десятком. И сдается мне, что я его уже где-то...
И в памяти всплыло недавнее: подворье Голицыных, мы с Басмановым за столом, и этот крепыш, что-то ставивший на стол и с плохо скрываемой ненавистью поглядывавший на меня. Помнится, я успел отметить, что у них с Дмитрием схожее строение тела – голова туго всажена прямо в широкие плечи.
Смутно знакомым он показался мне еще тогда, на подворье, но припомнить его я не сумел, да и сейчас не получалось.
Впрочем, это и неважно. Достаточно одного ненавидящего взгляда, устремленного на меня, чтобы понять – настрой у мужика решительный.
– И утаить не моги, – добавил гонец. – Мне доподлинно известно, что он тута скрывается. Матушка его обсказала.
Та-ак, значит, они вначале рванули к Запасному дворцу, а уж потом сюда...
А за воротами уже отчаянно вопили:
– Отравили, июды!
– Уморить порешили!
– Изверги!
Но громче и чаще над всеми прочими возвышалось яростное и многоголосое:
– Бей!
Но в ворота никто не ломился – лишь безостановочный топот людских ног.
Я удивленно пожал плечами. Это что – народ столь обеспокоен несчастьем, случившимся с Федором?
Оставалось невольно возгордиться – ай да Мак-Альпин, ай да сукин сын! Вон как изловчился, ухитрившись за считаные дни – и месяца не прошло – поднять престиж юного Годунова!
Придется открыть ворота, чтобы все объяснить людям, а заодно и успокоить их. Мол, хоть и велика была опасность, но сейчас с ним лекари, так что выживет престолоблюститель, непременно выживет.
Помешала осторожность и всплывшие в памяти слова травницы, которая ничего определенного не обещала. В ответе ее вроде бы больше «да», чем «нет», но получалось, что всякое возможно, а потому торопиться ни к чему.
К тому же для начала следовало заняться гонцом.
– Пошли, и сам увидишь, что царевича сейчас только на носилках таскать – совсем плох престолоблюститель, – миролюбиво предложил я и, не дожидаясь согласия, властно потянул его за рукав, велев остальным: – А вы тут пока побудьте.
– Некогда нам тут прохлаждаться, – проворчал десятник с утопленной в плечи головой. – Али пущай сам князь с нами прокатится до государевых хором да сам все и растолкует. С него не убудет небось, а путь недолог...
Вспомнил, где я его видел!
Уж очень схожие слова – почти одно к одному – он сейчас произнес, вот и припомнилась мне узкая московская