указывают рукой куда-то наверх, вероятно, на него. Он видит Элеонору Брейнинг и Лорхен, обе в скромных темных платьях, но выглядят все равно прекрасно. Мать что-то говорит дочери и она тоже кивает головой в сторону двери. Отец на самой дальней скамье оживленно беседует с младшим Зимроком. Оба улыбаются. Наконец Нэфе отходит от экзаменаторов и направляется к лестнице. Людвиг с волнением возвращается к органу.
– Ты принят, -без предисловий говорит Нэфе.-Я еще твои вариации показал.
– Это на тему Дресслера?
– Да. С недели можешь приступать к службе. Я частенько буду в театре, тогда вечерняя служба на тебе
– Надо поблагодарить их лично? Я могу.
Людвиг направился к двери, но Нэфе остановил его.
– Не надо. Если кого и благодарить, то нашего первого министра. Уж к нему-то они прислушались. А еще твоего деда-они его прекрасно помнят.
С этого дня и началась взрослая жизнь Людвига. Непонятно, печалится или радоваться этому. С одной стороны-маленькое, но твердое жалование и уверенность в завтрашнем дне, с другой-адская неизбывная усталость, которую не исцелят ни праздники ни друзья, ни, тем более, семья. Уже теперь понятно, школу придется бросить. Физически на нее не хватит даже времени. Никуда не деться от уроков с учениками и подработке в оркестре. На скрипке и клавесине он уже давно мастер. Иногда во время болезни кого-нибудь из скрипачей Людвигу
приходится замещать больного. А еще есть религиозные и светские праздники, гости архиепископа, охочие до музыки и конечно же крестины, похороны, мессы. Ни одного свободного дня. Оба брата уже учатся. Каспар неплохо бренчит на клавесине, но не более. Иоганну, вероятно, медведь на ухо наступил еще при рождении-к музыке вообще безразличен. Сейчас только Людвиг чувствует, как далеки от него его родные братья. И отец. Он еще держится молодцом, служит в оркестре (правда уже не поет, голос пропит и трескуч) но его
еще держат, памятуя, все о том же старом капельмейстере. Людвиг опять понимает, что это не
надолго. Еще год-два таких запоев и отцу просто предложат покинуть капеллу «по-хорошему». Остается мать. Последний год она все чаще проводит в постели. На последний день ее именин в один из теплых летних вечеров он с друзьями музыкантами из оркестра и
отцом устроили маленький торжественный концерт.
– Сюрприз, -сказал Людвиг маме и запер перед ней дверь кухни.
Быстро музыканты разложили ноты, быстро зажгли все свечи около большого дедовского кресла, подвесив легкую прозрачную ткань над ним-получилось что-то вроде балдахина.
Отец придерживал дверь, чтобы Магдалена не открыла раньше времени. Людвиг и Франц Рис первыми уселись за инструменты. Зимрок и Рейха остались стоять по обе стороны кресла.
– Запускай, -тихо произнес Людвиг.
Отец широко и торжественно