Возмездие антагониста. Ярославия Кузнецова

напополам из мальчишек и девчонок. Третьи утверждали: единственное, что им запомнилось – девочка была блондинкой с длинными, почти по пояс, волосами. Четвертые были уверены, что волосы девушки не особенно длинные, серо-голубого оттенка, такого модного в этом сезоне. Цвет куртки девушки варьировался от черного до глубокого винного. Наличие на ней шапки тоже не было стопроцентным. Показания расходились от «шапка была темно-серого цвета» и «вроде, на ней не было шапки. Она набросила капюшон на голову» до «на ней точно не было головного убора. Так показалось издалека, потому что у неё волосы каштановые, а на концах – блонд». Офицер полиции хватался за голову, читая тот бред, что ему несли следователи от пострадавших в катастрофе. Во дворе полицейского управления почти сутки бушевала человеческая масса. Толпа митингующих под окнами требовала выдать им «малолетних вредителей» на народный суд, а у него до сих пор не появилось ни единой зацепки, с помощью которой можно было бы начать разматывать весь этот клубок. Граждане митингующие не собирались расходиться, жалуясь на «бездействие полиции» в черные объективы телекамер с федеральных каналов, а всё, что он сам мог сказать в микрофоны снующих туда-сюда журналистов – это скомканные фразы о неразглашении материалов в интересах следствия.

      Большую часть времени в эти суматошные дни Мари наблюдала своего отца по телевизору. Каждый раз его вялое блеяние по поводу «интересов следствия» внушало ей уверенность в том, что на месте крушения их всё же никто не видел, раз свидетели до сих пор не объявились. Весть о страшной катастрофе облетела уже не только всю страну – весь мир! Если бы кто-то и смог ткнуть в них пальцем – он бы уже это сделал.

      Вполуха слушая новости из включенного постоянно в последние дни телевизора, Мари умножила в голове среднюю скорость компании, прогуливающуюся неспешным шагом, на количество времени, ушедшее на последнюю прогулку, и получила примерное расстояние, которое они должны были пройти в тот вечер. Картина сложилась чересчур гладкая, и она добавила лишние триста метров, чтобы, в случае допроса, у отца появилось недопонимание.

      – Меня толкнул Нильс, и я за ним побежала, чтобы толкнуть в ответ. Остальные не побежали за нами, а сидели на поваленном дереве и ждали, когда мы набесимся, – пояснила бы она ему.

      Единственной проблемой оставалась мама. Мари еле дождалась, когда же та, наконец, соберется в любимую студию красоты на педикюр и тут же набрала сообщение в общий чат, адресованное всем друзьям, велев им быть у неё в течение пятнадцати минут для проведения следственного эксперимента. Первым, как ни странно, примчался Нильс, который все эти дни существовал в полудреме от той горы антидепрессантов, что тайком таскал из маминой аптечки. Страх не отпускал его ни секунду. Болезненный взгляд мог выдать с головой всю их компанию, если бы кто-то из экспертных людей обратил своё внимание на Нильса. Увидев его состояние, Мари только вздохнула. С этим человеком ей еще придется побороться, чтобы он держал свой рот на замке. С чьей-то