Роман был настоящий красавчик. Синеглазый, с непокорной гривой иссиня-черных волос, стройный, легкий, белозубый. Алене он нравился, но в Колю она была влюблена, и это меняло дело. Чары Романа, его девичьи ресницы, ослепительные улыбки и бархатный баритон на нее не действовали. Он просто был рядом и не мешал. В глубине души Алена знала, что, когда дело дойдет до свадьбы, от присутствия Романа придется избавиться. А пока что она не возражала против того, чтобы он вертелся рядом.
И Роман довертелся…
– Что? – спросила Алена, сообразившая, что Переверзин задал вопрос, смысл которого ускользнул от нее, настолько глубоко она погрузилась в воспоминания.
– Я предложил пропустить по стаканчику, пока наши блюда готовятся, – пояснил он со слегка обиженной миной.
А Колино лицо, еще секунду назад такое близкое и родное, растворилось в окружающей реальности. Последнее, что исчезло, были его зеленые, как огоньки, глаза.
– Давай по стаканчику, – тряхнула волосами Алена. – Даже по два.
29 ноября. Раннее утро. Квартира Переверзина
«Ох и набралась же я!» – подумала Алена, проснувшись от жажды.
Кому из нас однажды не приходила в голову эта мысль, простая и обескураживающая? Много ли на земле таких счастливцев, которым не знакомо это чувство?
Алену словно холодной водой окатили, когда она осознала, что протянутая рука не находит ни чашки, ни ночного столика, на котором этой воображаемой чашке надлежало стоять. Она провела эту ночь не в своей постели и вообще не у себя дома. Потолок с шевелящимися тенями голых веток был чужим и незнакомым. Снаружи то и дело подсвечивали фары и шипели шины проезжающих машин, а окно Алены выходило во двор.
Она осторожно повернулась и, как следовало ожидать, увидела рядом крупную мужскую фигуру. Голова была отвернута и неразличима в потемках, но Алена знала, кто лежит возле нее. Переверзин, кто же еще. Он таки получил свое. Или она получила свое, это как посмотреть. Они спали на его хваленом ортопедическом матрасе, укрытые одним одеялом. Его отставленный горячий зад упирался в бедро Алены. Она поводила по своему телу ладонями, надеясь найти хоть какую-то одежду, но не сумела. Где и когда она разделась? Ах да, ей вздумалось принимать ванну. И Переверзин забрался к ней тоже. А дальше?
Вместо связных воспоминаний в голове клубилась сплошная темнота, в которой проступали отрывочные фрагменты, сначала яркие, а потом все более и более тусклые, размазанные, неясные.
Ресторан помнился отчетливее всего.
Вот Алена выясняет, следует ли тако резать ножом или можно взять в руку и кусать, неизбежно роняя при этом на тарелку фасоль, соус и куски перца. Потом подают буррито с телятиной и картошкой фри, и дело идет легче. Стакан постоянно пустеет и наполняется вновь.