И потом женщина продефилировала по сцене и подняла оставшиеся пальцы, чтобы оторвать себе ухо. Покрутила его и метнула в публику. Кляйн видел, как темной массой подскочили несколько мужчин, пытаясь как-то поймать протез редкими оставшимися руками. А потом стриптизерша встала к ним спиной, и, когда повернулась обратно, на животе, как фартук, висели искусственные груди, обнажив два плоских и блестящих участка кожи. Она раздвинула ноги и присела, и Кляйн уже решил, что ее ноги сейчас отделятся, что она развалится надвое. «Господи боже», – подумал он и попробовал встать, но почувствовал, как Рамси пытается удержать его на месте и как кровь приливает к голове. Он вскочил и врезался в столик, расплескав на ноги горячий кофе, поднял взгляд и увидел, что женщина на сцене вдавливает пальцы под щеку, но, к счастью, не успела она сорвать лицо, как он упал и, несмотря на старания Рамси, уже не поднялся.
Было уже за полдень, когда он заставил себя встать, но голова еще кружилась. Он перешел в ванную и пил воду чашку за чашкой, потом включил душ и постоял под ним, пока вокруг рос пар.
Оделся и открыл дверь, обнаружив снаружи закрытый поднос с едой и кассету рядом. Поставив поднос на столик, он снял крышку. Блинчики, уже промокшие от сиропа, с угрюмо плавающими сбоку яйцами. Никаких приборов. Кляйн ел пальцами, пока не замутило, и тогда пошел в ванную, где его стошнило, снова вернулся и поел, чтобы в желудке задержалось хоть что-то.
Пленку вставил в диктофон, включил.
– Первый вопрос: назовите ваше имя и опишите ваши отношения с покойным, – услышал он собственный голос.
– Второй: где вы были в ночь убийства Элайна?
– Третий: вы знаете кого-нибудь, кто по какой-либо причине мог желать Элайну смерти?
– Четвертый: вы видели тело? Если да, опишите подробно, что вы видели.
– Пятый: вы абсолютно уверены, что смерть Элайна не была самоубийством?
– Шестой: это вы убили Элайна?
Далее последовала пустая пленка, тихие помехи минут пять или шесть, а потом – громкий щелчок, и заговорил мужской голос.
– Хелминг, – произнес он. – Мы были… знакомыми, – настала пауза, микрофон с щелчком отключился, но пленка продолжала крутиться.
– Я был у себя в комнате. Услышал шум, попросил Майкла вынести меня в коридор и…
Неожиданно наступило молчание – часть речи была стерта.
– Не знаю, зачем кому-то нужно [пробел], полагаю, вопрос недостаточной веры.
– Нет, я не видел [пробел]…
– Да.
– Нет. Я…
Запись резко оборвалась, наступила тишина, а потом появился новый голос, новый человек, говоривший в том же загадочном полустертом стиле, не открывая ничего дельного. Откуда эти пропуски? Речь третьего ничем не отличалась, и только тогда Кляйн понял: их слова были такими расплывчатыми, что люди на кассете могли отвечать вообще на любой вопрос. «В эту ночь я был у себя в комнате. Я услышал шум и вышел в коридор, и…» – это мог