«Любимая, Кетрин! Я уже не представляю свою жизнь без тебя. Ты сделала ее красочной, яркой, внесла в нее смысл. Без тебя я был бы уже не тем. Я не представляю, что значит просыпаться без тебя, что значит засыпать без твоего поцелуя, я не помню, чтобы хоть когда-то жил нормально пока не встретил тебя! Ты самое лучшее, что есть у меня!»
Потом было еще несколько писем, чье содержание мало отличалось от предыдущих. В них Майкл обычно распалялся на эмоции, не стесняясь говорить, что чувствует, в то время как я с каждым разом все хладнокровнее принимала это. Становилось обыденно, то, что на каждый, даже самый малозначительный праздник он преподносил мне подобный опус. И мне, словно кошке, пресытившейся от каждодневной кормежки черной икрой, стало безразлично, что пишет в этих открытках Майкл.
Вскоре и Гордон понял это, так как последнее письмо от него я получила в день своего поступления в Академию. Я даже не помню, что там было написано, потому что толком и не читала: просто пробежала глазами между строк и, мельком поблагодарив, отправила письмо в ящик письменного стола.
И вот теперь, сидя в своей спальне, на кровати и раскрыв красную кожаную книжку – дневник Глории я подумала, что слишком жестоко обращалась с его чувствами. Он всегда дарил мне заботу, ласку, опекал меня, исполнял все мои прихоти, а я обращалась с ним как с роботом для ублажения капризов. Мне стало стыдно перед ним. Впервые за все те годы, что мы знакомы.
Я поднялась с кровати и, небрежно засунув ноги в тапочки, прошла на кухню. Мне нужно было успокоиться и сосредоточиться на деле, а из головы все не шел Гордон. Я уже хотела позвонить его матери, но это было самой крайней мерой, потому как она сразу стала бы распекать меня в том, что мы опять поругались (естественно, по моей вине!) и он, наконец, не выдержал тех издевок, которые я допускала над ним. Его мама недолюбливала меня, хотя я и старалась быть обходительной и вежливой, заботливой и внимательной. Но, возможно, я слишком глупо надеялась на то, что смогу ее обмануть. Теперь я почему-то подумала, что она, наверное, была права в своих чувствах ко мне. Я не отвечала ее сыну тем же, что давал он мне. Я позволяла себя любить и зачастую чересчур огульно пользовалась этим. От этих слов мне стало еще противнее, но, по крайней мере, мысль позвонить миссис Гордон отпала.
***
Утро началось бы намного лучше, если бы мне не пришлось вставать в семь утра, а на улице не моросил бы мелкий, частый дождик.
Я протерла глаза и снова посмотрела на телефон. Звонка от Майкла так и не было и меня посещали беспокойные мысли о том где он может быть. В этих случаях психология человека работает в какую-то обратную сторону. Мы сразу же начинаем надумывать себе невесть что: что человек попал в аварию, что его избили отморозки, что он сбросился с моста, в то время как он может просто быть у себя дома или у друзей, или у родителей, с ним все в порядке и он в живет в обычном режиме.
Я